Раскрывая тайны подземной «великой стены»
Вскоре после окончания «холодной войны»сотрудник Пентагона по имени Филлип Карбер (Phillip Karber) побывал в России в рамках подготовки визита тогдашнего министра обороны США Фрэнка Карлуччи (Frank Carlucci). «У нас были встречи с русскими генералами, — вспоминает он, — и один из них, генерал-полковник, рассказал нам, что у России есть 40000 боеголовок, а мы-то думали, что их 20000». Это была ошеломляющая информация. Легионы аналитиков ЦРУ, штабных офицеров Пентагона и специалистов по контролю над вооружениями десятилетиями трудились, оценивая размер советского ядерного арсенала, и тем не менее ошиблись аж в два раза.

Карбер, работавший в администрациях нескольких президентов и аппарате лидеров Конгресса, представлявших обе партии, а сейчас возглавляющий исследовательский Проект по контролю над вооружениями в Азии в Джорджтаунском университете, поведал эту историю в качестве предисловия к рассказу о своем последнем поручении. В 2008 году пентагоновское Управление по сокращению военных угроз (Defense Threat Reduction Agency), занимающееся широким кругом вопросов – от верификации соглашений по контролю над вооружениями до выявления ядерных материалов – попросило его изучить вопрос о загадочном китайском проекте, который называют «подземной Великой стеной». Это исследование побудило Карбера усомниться в устоявшихся представлениях о размере и предназначении сверхсекретного ядерного арсенала КНР.

Интерес Управления к этой теме особенно усилился после разрушительного землетрясения в провинции Сычуань 12 мая нынешнего года: наряду с обычными командами спасателей, Пекин направил туда тысячи специалистов по борьбе с радиацией из Второго артиллерийского корпуса Народно-освободительной Армии Китая (НОАК), в состав которого входят ракетные войска стратегического назначения и большая часть ядерных вооружений страны.

Участие Второго артиллерийского в ликвидации последствий стихийного бедствия не было полным сюрпризом, поскольку в Сычуани расположен ряд важнейших ядерных объектов, в том числе китайский аналог Лос-Аламоса. Больший интерес вызвали сообщения о том, что в ходе землетрясения склоны холмов обрушивались, и под ними обнаруживались обломки бетонных конструкций. Начались разговоры о том, что Китай возможно потерял немалую часть своих ядерных вооружений, укрытых в подземных тоннелях и арсеналах.

Карбер, с помощью группы студентов, решил прояснить ситуацию, изучая спутниковые снимки, китайские источники и другие материалы – все они находятся в открытом доступе, но на Западе как правило остаются без внимания. Помогли и исторические аналогии.

Подземные тоннели китайцы начали использовать в военных целях еще 2000 лет назад. Особое внимание к ним проявлял Мао Цзедун: он распорядился построить под Пекином целый подземный город и в конце 1960-х отдал приказ о создании в центральных районах Китая так называемой «третьей линии обороны», способной выдержать советский ядерный удар. Этот гигантский проект предусматривал сооружение подземного атомного реактора, хранилищ для боеголовок и укрытий для китайских ядерных баллистических ракет первого поколения.

«Тоннельная мания» не закончилась со смертью Мао. Напротив, она лишь усилилась. В декабре 2009 года в рамках торжеств по случаю шестидесятой годовщины создания КНР, командование НОАК с большой помпой объявило, что инженеры Второго артиллерийского корпуса прорыли тоннели общей протяженностью в 3000 миль, причем половину из них – за последние 15 лет. Чтобы продемонстрировать масштаб этой работы, Карбер приводит такую аналогию: «Если вы из Нью-Гемпшира отправитесь в Чикаго, затем в Даллас, а оттуда в Тихуану, вы преодолеете как раз 3000 миль».

Зачем Второму артиллерийскому столько подземных сооружений? В конце концов, обеспечить безопасность ядерного арсенала можно и другими способами. И даже с учетом дешевизны рабочей силы в Китае стоимость этих тоннелей – капитально построенных, просторных, хорошо освещенных, облицованных ходов средней длиной в 6 миль – огромна.

Масштабы этого строительства также плохо сочетаются с небольшими размерами китайского ядерного арсенала – считается, что страна имеет 240-400 боеголовок. Карбер вспоминает, что у него возник вопрос: «Получается, они строят по 10 миль тоннелей на каждую боеголовку? Многовато будет, в этом нет никакого смысла».

Эта мысль побудила Карбера внимательнее изучить западные оценки количества китайских ядерных вооружений. В конце шестидесятых американские военные полагали, что к 1973 году Пекин сможет развернуть 435 боеголовок. Простая экстраполяция, основанная на этом прогнозе, дает следующий результат; к сегодняшнему дню у Китая должно быть порядка 3000 ядерных боезарядов. В 1984 году Разведывательное управление Министерства обороны США составило еще одну оценку, согласно которой Китай к 1994 году должен был иметь 818 боеголовок, а на сегодняшний день – более 1000. В последние годы в китайских СМИ говорилось о 2350-3500 единицах ядерного оружия: в «нулевых» среднегодовое производство ядерных боеголовок якобы составляло более 200 штук. В то же время, по оценкам общественной организации Совет по охране природных ресурсов, размер китайского арсенала достиг максимальной величины примерно к 1980 году, и с тех пор его количественный состав почти не меняется.

Насколько точны все эти цифры? Без инспекций на местах сказать что-либо определенное невозможно: как отмечалось в докладе Совета по международным отношениям (Council on Foreign Relations) десять лет назад, «по уровню транспарентности Китай намного уступает другим ядерным державам».

Но несмотря на эту непрозрачность подавляющее большинство экспертов по Китаю считает более правдоподобными минимальные, а не максимальные цифры. Ханс Кристенсен (Hans Kristensen) из Федерации американских ученых настаивает: Китай «не пытается добиться ядерного паритета с США и Россией. Он не укрывает в этих тоннелях сотни и сотни ракет». Они, по его словам, представляют собой «типичный для Китая способ прятать то, что он имеет, и обеспечивать защиту своих сравнительно немногочисленных ракетных сил».

Карбера эти доводы не убеждают. «Один километр тоннеля стоит столько же, сколько 4-5 ядерных боезарядов и несколько средств их доставки», — отмечает он. Зачем Пекину тратить столь гигантские средства на строительство системы тоннелей, и куда меньшие – на вооружения, которые эти тоннели призваны защитить?

Кроме того, существует другой вопрос: насколько можно верить заявлениям Пекина о его ядерной политике? Китай настаивает, что не намерен применять ядерное оружие первым. Но в 2005 году генерал-майор НОАК Чжу Шэнду (Zhu Chengdu) заявил в интервью Wall Street Journal: если США придут на помощь Тайваню в случае его конфликта с КНР, его страна нанесет ядерный удар по «сотне или двум сотням» американских городов.

Пекин также утверждает, что его ядерные силы невелики и такими останутся: один китайский генерал назвал их «минимальными средствами ответного удара». Однако и здесь у Карбера возникают сомнения. Китай проводит масштабную модернизацию своего ядерного арсенала, включающую создание межконтинентальных баллистических ракет нового поколения, оснащенных, как утверждается, многозарядными головными частями. У него имеется почти 1300 тактических и оперативно-тактических ракет, способных нести как обычную, так и ядерную боеголовку – уже сама неясность относительно их боезарядов в случае войны станет для Китая огромным стратегическим преимуществом.

Карбер также подозревает, что на каждую мобильную пусковую установку у китайцев имеется до пяти ракет. Если он прав, то такая возможность «перезарядки» во многом объясняет несоответствие между выявленным количеством мобильных пусковых установок – именно эта цифра служит одним из обоснований тезиса об относительно небольшом количестве китайских ракет – и мнением Карбера относительно реального размера этого арсенала.

Каким целям могли бы служить большие и малоуязвимые ядерные силы Китая? Десятилетиями эксперты по ядерному оружию считали: чтобы «победить» в атомной войне, надо иметь возможность нанести эффективный второй удар, а для этого ядерные силы должны быть значительными по размеру и хорошо защищенными. Само командование Второго артиллерийского намеком ответило на вопрос, когда в 2009 году объявило об окончании проекта «подземная Великая стена», подчеркивая, что теперь Китай сможет «выдержать ядерный удар», «мечтам о независимости Тайваня пришел конец», и причин «опасаться решающей битвы с Соединенными Штатами» у Пекина больше нет.

Кристенсен считает это типичным образчиком пропаганды, отмечая, что «китайцы известны тем, что в качестве одной из форм информационной войны распространяют неверные сведения». Неясно, однако, почему, принимая на веру заявления Пекина относительно его ядерной политики, американское сообщество экспертов по контролю над вооружениями называет гигантскую сеть подземных тоннелей не более чем «потемкинской деревней».

У Карбера есть кое-какие соображения на этот счет. Оценки относительно небольшого размера китайского арсенала первоначально основывались на подсчете доступных для наблюдения средств доставки, — ракет, мобильных пусковых установок, самолетов и субмарин. Затем, подозревает он, «эти цифры не увеличивались из-за отсутствия новых данных и инерции». Карбер также опасается, что в стране сложился институциональный перекос в сторону низких цифр: в госструктурах «Пентагон и разведывательное сообщество столько раз подвергались критике за пристрастие к «наихудшим из возможных» прогнозов, что теперь все избегают их, как черт ладана».

Если же говорить о том, что происходит вне правительственных кругов, то «эксперты по контролю над вооружениями стараются преуменьшить стратегический потенциал НОАК, чтобы не спровоцировать «ненужную» реакцию США». В конце концов, размер китайского арсенала считается образцовым для ответственной ядерной державы, и если выяснится, что на деле он куда больше, это будет крайне неприятной информацией для сторонников радикального сокращения атомных вооружений.

Карбер – человек осторожный, вдумчивый, и выступает за переговоры с Китаем по контролю над вооружениями. В разговоре со мной он постоянно оговаривается, что результаты его исследования никоим образом нельзя считать истиной в последней инстанции, и они не заменят настоящего сбора разведданных. Он также признает вероятность – хотя и считает ее крайне небольшой – того, что китайцы начали со строительства тоннелей, а уж затем займутся боеголовками, ракетами и пусковыми установками, которые в них можно разместить.

При всей этой неопределенности сомневаться в существовании самих тоннелей не приходится: это Пентагон впервые признал в нынешнем году в очередном докладе о китайских вооруженных силах. И те, кого волнует ядерное равновесие, не могут игнорировать гору фактов, собранных Карбером, и не размышлять над тем, что они могут означать. Особенно это относится к администрации Обамы, реализующей амбициозную программу сокращений американских и российских ядерных сил – при этом китайский арсенал для нее словно не существует.

Этот подход необходимо срочно пересмотреть. В противном случае Китай, чья военная мысль опирается на 2500 лет традиций скрытности, дезинформации и внезапности, в один прекрасный день – в то время и в той форме, что он сочтет нужным – объявит, что добился превосходства в той сфере, которую мы опрометчиво принесли в жертву нашим мечтаниям.