Пленум ВС разбирается, почему граждан, защищавших свою жизнь, часто отправляют за решетку

Пленум Верховного суда РФ приступил к работе над постановлением, которое объяснит, как защитить свою жизнь и здоровье, не оказавшись затем в тюрьме.

Пока граждане, решившиеся дать отпор налётчикам и насильникам, рискуют сами оказаться на скамье подсудимых. Между тем, закон позволяет защищаться разными способами, даже с помощью оружия. Однако следствию и суду зачастую сложно определить, о чём догадывалась или чего опасалась жертва нападения. Особенно, несли дело закончилось смертью или увечьями налетчика. Таких примеров множество.

30 января этого года мировой суд Алексинского района Тульской области приговорил к четырём месяцам пребывания в колонии строгого режима за превышение пределов необходимой самообороны 37-летнего местного жителя. Во время драки летом прошлого года его повалили и начали сдавливать шею руками. Спасаясь от удушения, мужчина нанёс противнику удар ножом. Потерпевший в тяжелейшем состоянии оказался в больнице.

А москвичку Александру Иванникову, тоже ножом убившую водителя, который пытался ее изнасиловать, суд в ноябре 2005 года признал невиновной. Правда, предварительно следователи и судьи почти два года трепали ей нервы. Действия Александры все же признали необходимой самообороной.

У этих историй одно начало – применение ножа в качестве орудия защиты, но разные исходы. Происходит такое, по мнению председателя Верховного суда РФ Вячеслава Лебедева оттого, что в законе чётко не прописано, при каких условиях «самооборонщик» прав, а при каких — виноват. Поэтому высшая судебная инстанция пригласит для решения серьёзнейшей проблемы ведущих правоведов страны.

— Если всерьёз за это взяться, то можно разработать нормы, по которым несложно будет определить, виновен человек, защищавший себя, или нет, — говорит кандидат юридических наук, председатель ассоциации «Агора» Павел Чиков. – Студентам юридических вузов объясняют, что обороняющемуся даётся право ровно на одну ступень превысить угрозу, которую представляет для него нападающий. Если преступник намерен причинить жертве лёгкий вред здоровью, последняя вправе причинить ему вред средней тяжести. Если нападающий пытается нанести человеку серьёзные увечья, защищающийся имеет право на его убийство.

Так ситуации выглядят в теории. Однако нет сложившейся судебной практики о том, как это оценивать и доказывать. Человек, на которого из-за угла нападают с пистолетом, осознаёт, что имеется угроза его жизни. Поэтому применение каких-либо средств или действий, способных причинить смерть налетчику, оправданы. Даже если впоследствии окажется, что пистолет был игрушечным. Факт заключается в том, что преступник имел умысел использовать предмет, похожий на пистолет, с целью создания видимости угрозы жизни. Однако не помню случаев трактовки следствием и судами таких ситуаций как самооборону.

Если пленум Верховного суда действительно намерен разобраться в крайне запутанном «самооборонном» клубке – это замечательно. Но, опасаюсь, что суд традиционно ограничится общими формулировками.

Бесспорно, человек имеет право на оборону себя и других людей: семьи, окружающих… Но он должен знать о пределах защиты. Ему необходимо заранее четко сообщить о них. Но даже в законе эти пределы практически не прописаны. А ситуации такие возникают часто. Впрочем, есть и противоположная сторона самообороны – её инсценировка. Убийства камуфлируют под самооборону.

Верховному суду предстоит решить сложную задачу: сформулировать очевидные стандарты определения самообороны. Однако эти стандарты примут для судей, а не для людей. Имеется серьёзный риск: граждане не поймут, либо неверно поймут формулировки. Они станут думать, что защищая себя, действуют в установленном законом пределе, а судьи расценят их действия как превышение необходимой обороны.

«СП»: — Выходит, в настоящее время следователи и судьи на своё усмотрение определяют виновность человека?

— Да. Следствие и суд обязаны объективно определить, какие действия предпринимал нападавший, какое оружие использовал. Обязаны установить и умысел (что именно он намеревался совершить). Но наша правоохранительная и судебная системы доказыванию умысла, мотива, цели совершения тех или иных действий традиционно уделяют незначительное внимание. Одинаковые внешне действия могут иметь разную юридическую трактовку, в зависимости от того, что подразумевали под своими действиями нападавший и потерпевший. Если взглянуть на происшедшее вскользь – может показаться, что это нападение. А в действительности имела место защита. Предполагаю, что Верховный суд взялся за разбирательство данной ситуации оттого, что количество таких фактов резко увеличилось.

«СП»: — Стало быть, пока открыты огромные возможности для злоупотреблений: посадить можно кого угодно.

— В подавляющем большинстве случаев следственно-судебная машина действует как конвейер. Она видит последствия нападения и определяет их по накатанной схеме: причинение тяжкого вреда здоровью, средней тяжести, по неосторожности или убийство. Перед ней предстаёт картинка: вот труп, а вот человек с пистолетом, из дула которого струится дымок. А детальное рассмотрение случившегося: развитие событий, кто какую роль выполнял – находится на втором плане. Главное – составить картинку и отправить дело в суд. А тот также разберётся по отработанной схеме. Было бы очень хорошо, если бы высшая судебная инстанция разграничила обязанности следователей по таким делам: проверка версии о необходимой самообороне, рассмотрение всех деталей случившегося… Сегодня следствие этим не занимается.

«СП»: — Как, на ваш взгляд, должно оцениваться следующее: защищавшийся вырвал у нападавшего нож и убил его им.

— Это сложная ситуация… Если обороняющийся лишил нападающего оружия – тот уже не представляет для него опасности. Убийство бандита может выглядеть, как желание жертвы наказать его.

«СП»: — Александра Иванникова убила ножом водителя, пытавшегося её изнасиловать. Как определить степень допустимой самообороны женщины от насильника?

— Каждая история – индивидуальна. Нужно учитывать, имелось ли у насильника оружие, угрожал ли он женщине словесно, желая подавить волю. Например, говорил: «Будешь сопротивляться – убью!». Если жертва выхватила у насильника нож, следует узнать, имелась ли у неё возможность сбежать, продолжил ли нападавший агрессивные действия после утраты ножа, пытался ли отнять оружие… Очень сложно установить истину, если из двух человек выжил один. Будут только показания оборонявшегося.

При расследовании должны учитываться следы борьбы на месте преступления, например, внутри салона машины. Сложно установить и обстоятельства трагедий, происшедших во время бытовых ссор. Выпили, разразилась поножовщина, кто кого ударил — непонятно. Садится оставшийся в живых.

Определить, имелась ли самозащита, возможно только при тщательном расследовании дела. Такого у нас практически не происходит. Последнее слово остаётся за следователями и судьями.

Виталий Словецкий