Доклад «Субглобальная финансово-экономическая интеграция в Северо-Восточной Азии: варианты реакции России» на последнем заседании Учёного совета хабаровского Института экономических исследований Дальневосточного отделения Российской Академии наук (ИЭИ ДВО РАН) вниманию коллег предложил заведующий сектором экономики стран Восточной Азии ИЭИ ДВО РАН кандидат экономических наук Денис Владимирович Суслов, сферой научных интересов которого являются экономическое развитие стран Азиатско-Тихоокеанского региона; экономическая интеграция в АТР; иностранные инвестиции; международные финансы. С тезисами его доклада можно ознакомиться здесь

Субглобальная финансово-экономическая интеграция в Северо-Восточной Азии:
варианты реакции России

К настоящему времени в мире сложились три крупных хорошо известных интеграционных центра. В течение последних двух десятилетий научные, околонаучные и политические дискуссии, связанные с их развитием, сравнением их характеристик и особенно с оценками перспектив их развития, занимают большое место в теории и практики международных экономических отношений и мировой экономики.

Для стран восточноазиатского региона в целом и субрегиона Северо-восточной Азии, в состав которого стремится позиционировать себя и Россия, всё более актуальной становится проблема интеграции их экономик. К этому их обязывает обретение статуса мирового центра быстрого экономического развития, а также практические потребности согласования темпов развития и рационализации экономической структуры стран. Проект интеграции восточноазиатского региона постепенно наращивает масштабы и привлекает всё большее внимание научной общественности. Самой слабой частью этого проекта выступает институционализация интеграционных процессов. Общая точка зрения сводится к тому, что в отличие от двух других мировых группировок – Евросоюза и НАФТА (Североамериканское соглашение о свободной торговле, North American Free Trade Agreement, NAFTA) – продвижение в этой области идёт значительно медленнее и тому есть множество причин как экономического, так и иного характера.

Как известно, в ХХ веке Восточная Азия, как субглобальный регион мира, включающий страны Северо-Восточной Азии, играющие ключевую роль в формировании региональной архитектуры интеграции, вступила на этот путь гораздо позднее других регионов мира. Данный процесс активизировался с рубежа 1990-2000-х годов. Многие исследователи склонны считать реальным началом интеграционных процессов Чангмайскую инициативу (то есть 2000 год), которая последовала за охватившим в 1998 году регион валютно-финансовым кризисом. Как в прошлом, так и в настоящее время основным разработчиком теории восточноазиатского интеграционного проекта выступает Япония и эта тема, на наш взгляд, вообще заслуживает специального исследования.

Коротко касаясь истории вопроса, отметим, что азиатский финансово-экономический кризис 1997-98 годов послужил сильнейшим стимулом для налаживания сотрудничества между восточноазиатскими экономиками и возрождения идеи экономического объединения стран Восточной Азии.

Начавшийся в 2008 году мировой финансово-экономический кризис несколько отвлёк лидеров стран региона от вопросов интеграции. Каждая из стран Восточной Азии, опираясь на собственный опыт преодоления последствий азиатского кризиса 1997-1998 годов., самостоятельно «отбивалась» от кризиса и, по всеобщему признанию, страны региона прошли его едва ли не с наименьшими последствиями. Интересно отметить, что последний кризис в отличие от азиатского не стал мощным катализатором интеграционных процессов в регионе. В институционализации формирования этой региональной группировки в течение 2008-11 годов можно констатировать определенный застой.

Наиболее распространённым форматом интеграционной группировки в Восточной Азии считается формат 10 стран АСЕАН плюс большая тройка Ссеверо-Восточной Азии – Китай, Корея, Япония. Бывший премьер-министр Японии Коидзуми предлагал расширенный формат – АСЕАН плюс 6 (Австралия, Китай, Новая Зеландия, Корея, Япония, Индия). Появление на саммите Восточной Азии в 2005 году представителей Индии и России позволило некоторым экспертам ещё более расширить этот формат и присвоить ему название Саммит Восточной Азии. Есть предложения сформировать группировку на базе форума АТЭС – это 21 экономика Азиатско-Тихоокеанского региона. И, наконец, совсем недавно появился новый вариант, усиленно навязываемый США, – Транстихоокеанское экономическое партнерство (ТТП). В июне 2005 года Бруней, Новая Зеландия, Сингапур и Чили подписали многостороннее соглашение о свободной торговле, назвав его Транстихоокеанским экономическим партнёрством. В настоящее время переговоры о присоединении к нему ведут Австралия, Вьетнам, Малайзия, Перу и США. На саммите АТЭС-2010 в Иокогаме лидеры этих 9 стран встречались за рамками форума, и президент США Б. Обама тогда предложил завершить переговоры к следующему саммиту АТЭС, которые и были проведены в ноябре 2011 года на Гавайях. Основная идея участников ТТП – к 2015 году полностью убрать таможенные барьеры между ними.

Отметим, что руководство Японии, начиная с премьер-министра Наото Канна в отличие от предыдущих составов кабинета во главе с Юкио Хатоямой, отошло от идеи участия в создании Восточноазиатского сообщества и уже начало предварительные переговоры о присоединении к ТТП. Череда смены кабинетов и премьер-министров в Японии в последние 2 года естественным образом сказались на позиции и реальных шагах властей страны в отношении формирования Восточноазиатского сообщества, что показали саммит АТЭС-2011 в Гонолулу и Восточноазиатский Саммит на Бали.

Важнейшим в настоящее время является, с нашей точки зрения, решение по вопросу присоединения Японии к соглашению о ТТП и соглашениям в рамках Большой тройки СВА, которые являются ключевыми в формировании общеазиатской архитектуры интеграции и от которых зависят перспективы развития отдельных секторов экономики внутри самих стран Северо-Восточной азии, так и их ТНК в Азии и Америке. Такой большой набор форматов интеграционной группировки в регионе Восточной Азии и разброс мнений относительно возможных участников группировки не способствует продвижению вперед институционального оформления интеграционных процессов.

Завершая экскурс в институциональную часть проекта создания Восточноазиатского сообщества, следует признать, что осознание необходимости создания такой интеграционной структуры проникло в умы руководителей практических всех восточноазиатских стран, однако это осознание пока ещё не стало руководством к практическим действиям. Более того, появившиеся в последнее время альтернативные варианты форматов и составов участников такой интеграционной группировки существенно замедляют процесс её институционального оформления.

Гораздо дальше интеграционные тенденции в Восточной Азии продвинулись в экономической сфере. Быстро развивающееся в регионе международное разделение труда способствовало формированию разветвленной структуры сотрудничества, которая на настоящий момент представляет собой достаточно развитую основу для формирования здесь интеграционной группировки сообщества. Именно в этой области процесс развивается практически без остановок, и именно в этой сфере постоянно формируются новые форматы и механизмы сотрудничества, которые часто называют так называемой функциональной интеграцией.

Несмотря на все трудности, возможность продвижения восточноазиатского единения связана с распространением в национальных правящих элитах, научных сообществах, внешнеполитических бюрократиях стран региона нового взгляда на проблему формирования и реализации национальных интересов. Имеется в виду переход от концепций сдерживания, вовлечения, состязания к видению национальной безопасности и национальной экономической эффективности через призму региональной (а на более высоком уровне – глобальной) безопасности и экономической эффективности.

Материальной основой интеграции Восточной Азии являются быстрые темпы экономического роста стран региона, рост объёма внутрирегиональной торговли и инвестиций, создание региональных производственных цепочек и сетей ТНК. В новом тысячелетии в Восточной Азии наиболее быстрыми темпами развивается Китай, который занял место самой динамичной азиатской экономики, принадлежавшее ранее Японии, потом новым индустриальным странами (НИС) первой, а затем второй волны.

Отметим конструктивную функцию бизнеса трёх стран, цементирующую и скрепляющую отношения в Большой тройке Северо-Восточной Азии. Экономические интересы, лоббируемые корпоративными структурами и разделяемые влиятельными слоями политических элит, стали весомым аргументом в пользу смягчения политической риторики и продолжения диалога. Стремление к преодолению противоречий и сохранение курса на широкое взаимодействие нашло отражение в серии региональных встреч влиятельных представителей трёх стран, в том числе и проведение первого трёхстороннего форума СВА в феврале 2006 года, прошедшего в разгар острых межгосударственных дискуссий. Инициировавшие его бизнесмены, журналисты, политические и общественные деятели Японии, Китая и Республики Кореи опирались на поддержку ведущих коммерческих структур региона, авторитетных представителей академической среды и отставных политиков (на уровне бывших руководителей правительств, действовавших с явного одобрения официальных властей).

При этом экономическое партнёрство не смогло решить многие острые региональные проблемы. Однако наличие тесных коммерческих контактов и конструктивная роль видных представителей гражданского общества позволила удержать конфликты в контролируемых рамках, демонстрировать заинтересованность в дальнейшем наращивании экономических связей. Однако для дальнейшего взаимодействия этих трёх стран этого явно мало.

Интеграционные идеи в начале нового тысячелетия всё активнее стимулируются различными экономическими расчётами, показывающими, насколько выиграют страны, если выйдут хотя бы на первый уровень интеграционного сотрудничества – формирование сети региональных соглашений о свободной торговли (ССТ).

О зрелости и масштабности сложившегося в Северо-Восточной Азии взаимодействия можно судить по договоренностям, достигнутым руководителями Японии, Китая и Кореи, начиная с 2003 года. Об этом свидетельствует перечень решений, подразумевающих стратегическое сотрудничество как в области экономики (на это были нацелены 14 совместных программ), так и в политической сфере, в области безопасности и гуманитарных обменов. Следующим этапом должна стать институционализация региональных экономических обменов.

На таком экономическом фоне в Восточной Азии формируются различные форматы реализации интеграционных концепций. К государственным политическим и экономическим форматам «широкого охвата», функционирующим с начала или середины 1990-х годов, можно отнести: форум АТЭС, форум АСЕМ (Азия-Европа); форум АРФ (региональный форум АСЕАН).

Также с начала 1990-х годов в Восточной Азии (в бóльшей степени в её северо-восточной части) действуют неформальные экономические и политические форумы: экономический форум Северо-Восточной Азии и экономические конференции СВА; газовый форум СВА; российские экономические форумы и т.д.

В начале 2000-х годов наметилась новая тенденция в организации восточноазиатских диалоговых форматов, которые не заменяют уже существующие, а, напротив, проводятся в их рамках, но включают меньшее число стран и имеют собственную повестку дня – более содержательную с точки зрения реальных интеграционных и многосторонних начинаний.

В области безопасности – это сформированный в 2003 году шестисторонний формат по Северной Корее с участием Китая, США, Японии, России, Южной и Северной Кореи. В дальнейшем предполагается сохранить этот формат для решения других проблем безопасности в СВА, прежде всего связанных с новыми угрозами.

В области экономики к новым многосторонним форматам, нацеленным на либерализацию внутрирегиональной торговли посредством заключения многосторонних соглашений о свободной торговле, относятся следующие:
1. Формат СВА-3. В практическом плане пока занимается переговорами по созданию зоны свободной торговли, в 2008-2009 годах занимались вопросами координации действий по преодолению последствий глобального финансового кризиса.
2. Зона свободной торговли (ЗСТ) АСЕАН. Однако реально занимается не вопросами экономической интеграции, а поддержанием регионального мира и обеспечением безопасности. Задача создания полноценной ЗСТ и экономического сообщества АСЕАН поставлена на 2015 год.
3. Формат АСЕАН плюс 3. С этой схемы, собственно говоря, и начался новый этап реализации концепции Восточноазиатского сообщества. Однако практическое продвижение к созданию ЗСТ идёт достаточно медленно.

В фазу практических решений перешло образование целой системы ССТ с участием Японии, Китая и Республики Корея, с одной стороны, и стран-членов АСЕАН, с другой.

Реализация оптимистического сценария формирования в Восточной Азии мощного центра силы, способного конкурировать с ЕС и США, сталкивается с серьёзными трудностями, имеющими объективные причины. Фундаментальная основа, на которой должно было выстраиваться региональное сотрудничество, оказалась слабой. Не была разработана единая базовая концепция региональной интеграции.

В отличие от интеграционной группировки в Европе, ядро которой составили государства, разделяющие общие демократические ценности и находящиеся примерно на одинаковом уровне экономического развития, восточноазиатский регион является весьма разнородным. Экономическая интеграция в Европе могла опираться на политическое партнёрство и общность оборонной и внешнеполитической стратегии, реализуемой в рамках НАТО, а также на единое культурное пространство. Исходная близость внешнеполитических приоритетов определялась, в том числе, отсутствием территориальных претензий европейских стран друг к другу.

Продвижение вопросов восточноазиатской интеграции в последние годы происходит в условиях явно нарастающего соперничества между Японией и Китаем при одновременном углублении между ними взаимодействия.

В плане соперничества Япония, обладая большими финансовыми и технологическими возможностями, делает ставку на увеличение финансовой помощи правительствам стран АСЕАН в развитии инфраструктурных проектов, «людских ресурсов» и «экономики знаний». При этом объём японского экспорта в новые индустриальные страны (НИС) и АСЕАН на треть больше, чем в Китай. В тактическом отношении Япония отдаёт приоритет в реализации двусторонних соглашений о свободной торговле, рассматривая именно двусторонние отношения как наиболее простой путь к объединению с АСЕАН, которая сама ещё остаётся далеко не единой экономической структурой.

Китай стремится играть на факторе своего превращения в растущую экономическую державу, предлагая АСЕАН концепцию «стратегического» партнёрства, в которой зоне свободной торговли отводится роль важного, но не единственного компонента. Другими компонентами являются присоединение Пекина к АСЕАНовскому договору о дружбе и сотрудничестве, инициированию ряда совместных региональных проектов, в том числе по Меконгу, активизация сотрудничества по борьбе с терроризмом и новыми угрозами. В целом Китай сегодня воспринимается в Юго-Восточной Азии больше как «возможность», нежели как «угроза». Тем не менее, в политических элитах многих стран АСЕАН рассматривает в качестве своего политического ориентира именно Токио, а не остающийся всё ещё «коммунистическим» Пекин.

В последние годы заметно усилилась тенденции к интеграции стран Восточной Азии в финансовой сфере. Катализаторами этого процесса выступили азиатский финансовый кризис 1997-1998 годов и глобальный финансовый кризис 2008-2009 годов, показавшие слабую защищенность восточноазиатских финансовых рынков от международных валютных спекулянтов и финансовых потрясений. В противоположность распространенному в экспертном сообществе мнению (базирующемуся на опыте Евросоюза) о том, что финансовой интеграции должно предшествовать объединение товарных рынков и рынка капиталов, в Восточной Азии именно финансовая сфера становится сегодня лидером многосторонней экономической стратегии. Наряду с общей для стран Восточной Азии «внешней угрозой» национальным финансовым стабильностям, другим фактором, обусловливающим специфику восточноазиатского «пути» к единению, является наличие крупного финансового лидера региона – Японии, и формирующегося – в Китае.

Финансовое взаимодействие стран Восточной Азии началось ещё в начале 1990-х годов, когда было подписано соглашение РЕПО между 11 центральными банками стран региона, по которому страна-участница в случае финансового кризиса могла обменять имеющиеся у неё ценные бумаги американского казначейства на доллары США в Центробанке другой страны – участницы соглашения. Всего в середине 1990-х годов было заключено 7 таких соглашений в многостороннем и двустороннем форматах.

Дальнейшим этапом развития финансового сотрудничества стала так называемая Чангмайская инициатива 2000 года, согласно которой страны Восточной Азии в формате АСЕАН плюс три договорились о подписании двусторонних «СВОП-соглашений». В 2010 году произошло её расширение.

Страны Восточной Азии продолжают поиск путей финансового взаимодействия. Сегодня активно дебатируются три наиболее предпочтительных варианта создания «системы коллективной финансовой безопасности». Первый подразумевает наращивание резервных финансовых мощностей в рамках уже существующих «СВОП-соглашений». Второй – создание общего «Азиатского пула», из которого каждая из стран, оказавшаяся в тяжёлом положении, может использовать финансовые ресурсы в заранее оговоренных пределах. Третий – создание такого «пула» на более жёстких условиях, предусматривающих обязательства стран-участниц размещать оговоренный объём своих валютных резервов в коллективном финансовом пуле.

Разрабатывая защитные финансовые механизмы, страны Восточной Азии интенсифицируют и поиск схем создания Азиатского валютного союза. Ведущиеся в этом направлении дискуссии фокусируются вокруг нескольких ключевых вопросов:
 Возможно ли создание монетарного союза как предпосылки для координации региональной макроэкономической политики или первое является лишь следствием второго?
 Как двигаться к такому союзу: путём постепенного создания нескольких «маленьких» валютных союзов (как между Сингапуром и Брунеем) или вести речь о прорывных решениях?
 Что именно – корзина валют, иена или, может быть, юань – должно стать основой монетарного союза в Восточной Азии?
 Насколько реалистична идея об единой азиатской валюте – АКЮ – в контексте существующих экономических и социальных барьеров на пути к интеграции в Восточной Азии?

Важным направлением финансовой интеграции, относящимся к субрегиону Северо-Восточной Азии, является поиск источников финансирования крупных инфраструктурных и энергетических проектов. В отличие от стран АСЕАН, кредитующихся из Азиатского банка развития, для экономики СВА ресурсов этого банка явно недостаточно. В таких условиях в начале 1990-х годов появилась идея создания банка развития СВА. Её авторы исходили из того, что для создания инфраструктуры интеграционного сотрудничества в СВА потребуется ежегодно около 7,5 миллиардов долларов капиталовложений. А за счёт средств государств-участников уже действующих международных финансовых институтов можно мобилизовать лишь около 2 миллиардов долларов. Для привлечения остальных инвестиций необходимо создание особого регионального банка развития. Акционерами такого банка, который бы привлекал финансовые ресурсы с мировых рынков для нужд Северо-Восточной Азии, могли бы стать правительства США, Японии, Кореи, России, Китая и других стран. Банк развития должен заимствовать долгосрочные кредиты на мировых финансовых рынках путём выпуска облигаций и предоставлять собранные средства в виде долгосрочных кредитов на нужды в первую очередь транспортных и нефтегазовых проектов.

Банк развития Северо-Восточной Азии, в отличие от других многосторонних восточноазиатских начинаний, предусматривает и участие России, поскольку значительная часть привлечённых средств, как предполагается, будет инвестироваться именно в российские природные ресурсы и инфраструктуру. Если Россия поддержит эту идею, её взносы в уставный фонд могут составить до 140 миллионов долларов в год в течение 5 лет.

Идея многостороннего энергетического сотрудничества в СВА, причём желательно на базе создания Банка развития СВА, выглядит весьма естественной. И для своего претворения в жизнь она требует формирования соответствующих институтов, которые как в сфере финансовой безопасности, обеспечивали бы региональную энергетическую безопасность. Таким институтом мог бы стать Стратегический резервный нефтяной фонд Северо-Восточной Азии с участием России, Китая, Японии и Кореи. Идея этого фонда состоит в следующем: Япония, Южная Корея и Китай инвестируют разработку нефтяных месторождений Сибири и Дальнего Востока России, создают вместе с Россией стратегические запасы нефти, которые задействуют в случае резких скачков добычи нефти и цен на нефть на мировых рынках. Тем самым соседи России по СВА смогут защитить себя от непредсказуемых политических событий на Ближнем Востоке, а Россия получает возможность привлечения стратегических долгосрочных инвестиций.

Процесс интеграции в Восточной Азии будет, по всей видимости, развиваться во многих форматах и по многим уровням. Если говорить о форматах, то наибольшие шансы имеет интеграция в Северо-Восточной Азии, которая путём последующего вовлечения наиболее подготовленных членов АСЕАН и приведёт к созданию Восточноазиатского сообщества в виде АСЕАН плюс три. Более того, без китайско-японского интеграционного сближения говорить о какой-либо законченной схеме восточноазиатского единения представляется преждевременным.

Пока последовательность реализации тех или иных объединительных форматов неясна. Что касается уровней, то можно выделить три из них:
 государственный, включающий многосторонние саммиты в разных форматах и переговоры о зонах свободной торговли;
 отраслевой, предполагающий двусторонние и многосторонние форматы сотрудничества, прежде всего в финансовой и энергетической сферах;
 уровень отдельных проектов многостороннего сотрудничества.

Следует ожидать ускоренного развития интеграционных начинаний в областях, наиболее открытых для глобализации, – финансовом сотрудничестве и «новой экономике». Более умеренными темпами будет развиваться многостороннее взаимодействие в капиталоёмкой и слишком политизированной энергетической сфере. Самыми трудными будут решения, связанные с либерализацией перемещения рабочей силы.

В политической области корейский кризис может дать толчок формированию новых военно-политических отношений в Северо-Восточной Азии, уменьшающих негативное воздействие военно-стратегического дисбаланса на региональную экономическую интеграцию. При этом страны СВА понимают, что ни решение корейской проблемы, ни реструктуризация военно-политических отношений в СВА невозможны без нового качества китайско-американских отношений, предполагающих формирование современной структуры военно-политического взаимодействия в формате Китай-США-Япония-Республика Корея.

Остаётся открытым естественный вопрос: как много времени займёт формирование Восточноазиатского сообщества, насколько похожим на ЕС будет новое образование? Речь идёт не о нескольких годах, а может быть, о нескольких десятилетиях. Однако нельзя исключить и более быстрых сценариев распространения идеи сообщества и её реализации.

Многое будет зависеть не только от вызванного самой жизнью давления на экспертов и политиков Восточной Азии со стороны объективных, совершенно приземлённых экономических потребностей, многосторонний интеграционный подход к насыщению которых сулит бóльшую эффективность, чем чисто национальный, но и от распространения в экспертном и политическом сообществах интеграционного видения будущего Северо-Восточной Азии, а на его основе единения с наиболее подготовленными странами АСЕАН.

Варианты реакции России на интеграционные процессы в Восточной Азии

Россия сохраняет шансы стать одним из создателей Восточноазиатского сообщества. Более того, именно в этом видится главный, если не единственный, шанс на развитие Тихоокеанской России (регионов Восточной Сибири и Дальнего Востока).

Однако сегодня практически все мыслимые концепции формирования Восточноазиатского сообщества уже сформулированы. Поэтому перед Россией возникает новая задача – выбрать для себя наиболее приемлемую из них и работать на её осуществление, внося соответствующие коррективы в стратегию российского экономического развития. Таковой может быть концепция экономической интеграции в формате СВА-3 при использовании России как энергетической базы региональной интеграции, как связующего пространства между СВА и ЕС и, по возможности, как научно-технического донора региона.

России важно не только наблюдать за происходящими вблизи её дальневосточных границ глубинными трансформациями мировой экономики и политики, но и с выгодой участвовать в них. Причём не только хорошими словами и дипломатически грамотными резолюциями, но и посредством соответствующей адаптации к новым восточноазиатским тенденциям своего экономического и внешнеполитического курса, необоснованно замкнутого сегодня лишь на трансатлантические отношения.

Пока Россия находится на периферии интеграционных процессов, проходящих в Восточной Азии. Вместе с тем, соседние с ней страны испытывают объективную заинтересованность в расширении её присутствия, рассчитывая на её перспективный расширяющийся рынок, поставок из неё необходимых топливно-энергетических и минеральных ресурсов, услуг и товаров. Кроме того, они видят в ней партнёра, способного участвовать в обсуждении актуальных региональных политических проблем и внести вклад в стабилизацию региональной безопасности, а также участника региональных гуманитарных обменов.

Россия, ставя перед собой задачу диверсификации внешнеэкономических связей за счёт расширения сотрудничества со своими дальневосточными соседями, не может не принимать во внимание тенденции регионального сотрудничества. Создавая благоприятные условия для региональных интеграционных процессов, Россия будет способствовать нормализации обстановки на своих восточных границах и формировать предпосылки для расширения внешнеэкономических и политических связей.