«Стратегия-2020: новая модель роста – новая социальная политика» в своём итоговом варианте была представлена российской общественности 16 марта 2012 г. Это доработанный, с учётом итогов мирового экономического кризиса, вариант одобренной в 2008 году Стратегии развития России до 2020 года. Об оценке китайского фактора в программе «Стратегия-2020» своё мнение на страницах приложении «Russia and Greater China» к гонконгскому изданию «South China Morning Post» излагает заместитель директора Института Дальнего Востока РАН доктор экономических наук профессор Владимир Портяков.
(Русский вариант оригинальной англоязычной статьи в приложении «Russia and Greater China» к гонконгскому изданию «South China Morning Post»).

«Предполагается, что доклад может послужить основой программы работы нового правительства России, которое начнёт функционировать после вступления в должность В.Путина, избранного президентом России на период до 2018 года.

Реакция экспертов на документ оказалась крайне противоречивой – вплоть до полного отрицания. Так, известный экономист Михаил Хазин полагает, что итогом его реализации стало бы падение ВВП страны на 30-35% (Метро, 2012, 16 марта).

Неоднозначным представляется и раздел документа, посвященный Китаю. Доминирующая идеология раздела исходит из того, что развитие Китая создает те или иные риски для нормального развития российской экономики. На взгляд автора, определённые основания для такой позиции даёт лишь один из четырёх аргументов разработчиков «Стратегии». Действительно, высокая конкурентоспособность китайской перерабатывающей промышленности может оказывать и реально оказывает подавляющее воздействие на российскую перерабатывающую промышленность. То ли россияне настолько обленились, то ли деловой климат в России настолько неблагоприятен, что уже подавляющее большинство «матрёшек» – самого известного традиционного русского изделия – производится в Китае. Но дело не только в Китае. Вот данные, приведённые газетой «Московские новости»: Россия импортирует 45% потребляемого продовольствия, 80% –одежды и 60% лекарств (МН, 2012, 16 марта).

Ещё более печальна ситуация с машинами и оборудованием. По данным китайской таможенной статистики, в 2011 году Россия импортировала из Китая машин и оборудования почти на 16 миллиардов долларов, а экспортировала – всего на 283 миллиона долларов. Соответственно, доля машин и оборудования в китайском экспорте в Россию уже превысила 40%, тогда как в российском вывозе в Китай – упала до 0,7%(!).

Да, наверное, это никому не нравится, и что-то надо делать. Но переломить эту негативную ситуацию можно только постепенно – минимум по двум причинам. Во-первых, Россия должна будет в процессе повторной индустриализации воссоздать собственную перерабатывающую промышленность, во-вторых, сегодня никто не заменит Китай в качестве поставщика в Россию широкой гаммы товаров, включая машины и оборудование – ведь, по данным российской таможенной статистики, доля Китая во внешней торговле России в 2011 году превысила 10% (1-е место), а в импорте и вовсе достигла 15,8%. Хочу отметить, что в первоначальной (2008 г.) «Стратегии-2020» предполагалось активно использовать сотрудничество именно с Китаем для возрождения российского машиностроения. Не исключаю, что нынешний вариант «Стратегии» предполагает нечто подобное: в разделе говорится об использовании новых возможностей сотрудничества с Китаем для ускорения темпов развития российской экономики. Это можно было бы только приветствовать.

Страхи по поводу негативных для России последствий интернационализации юаня представляются сугубо умозрительными и не основанными на каких-либо реальных фактах или хотя бы видимости теории. У Китая действительно больше шансов создать мировой финансовый центр, чем у России, но это следствие не чьих-то козней, а различий в масштабах и структуре экономики двух стран. Кроме того, у нас с Китаем подписаны и реализуются документы о продвижении национальных валют и на мировой арене, и в двусторонних расчётах. Так что если кого и пугать юанем – так это не Россию, а эмитентов доллара и евро.

Укрепление позиций Китая в Центральной Азии однозначно интерпретируется как ослабление позиций России. Это классический пример устаревшего видения международных отношений как «игры с нулевой суммой». Как минимум, здесь есть и третий игрок – сами независимые государства Центральной Азии, самостоятельно решающие, как и с кем им развиваться. Если же говорить по существу, то в этом регионе не столько Китай «наступил», сколько Россия «отступила». Напомню, что ещё в 2006 году объём торговли России с Казахстаном, Киргизией, Таджикистаном и Узбекистаном составлял 16,4 миллиарда долларов по сравнению с 11,9 миллиарда долларов у Китая. В 2011 году, наоборот, Китай по торговле с данной группой стран заметно опередил Россию: соответственно, более 34 миллиардов и около 26 миллиардов долларов. Однако с учётом разницы в общих объёмах внешней торговли двух государств – в 2011 году 3642 миллиарда долларов у Китая и 821 миллиард долларов у России – страны Центральной Азии экономически по-прежнему намного важнее для Москвы, чем для Пекина. Полагаю, что подлинная, а не декларативная забота о Таможенном союзе, реальное повышение места Центральной Азии во внешнеполитических приоритетах Москвы позволит ей и сохранить достойные позиции в регионе, и успешно взаимодействовать там с Китаем.

Наконец, рассуждения о некоем укреплении формата G-2 и ущербе России от усиления влияния Китая в МВФ говорят только об одном: этот раздел готовили люди, опирающиеся в познании китайской действительности на западные оценки, а не на первичные китайские материалы. Научная и практическая ценность такой экспертизы, как минимум, сомнительна.

И последнее. Один из основных идеологов итогового документа Ярослав Кузьминов заявил, будто «в макроэкономической политике нет расхождений с тем, что написано в статьях Путина» (имеется в виду серия предвыборных статей В.Путина в российской печати). Думается, однако, что к разделу о Китае это не относится. Напомню, что российский премьер и вновь избранный президент высказал убеждение, что «рост китайской экономики – отнюдь не угроза, а вызов, несущий в себе колоссальный потенциал делового сотрудничества, шанс поймать «китайский ветер» в «паруса» нашей экономики» (МН, 2012, 27 февраля). Полагаю, что в реальной жизни Россия в период до 2020 года и после него будет не шарахаться от Китая, как черт от ладана, а эффективно сотрудничать с ним, помогая осуществлению собственной модернизации».

Владимир Портяков
Доктор экономических наук, профессор,
заместитель директора Института Дальнего Востока РАН

Выдержка из «Стратегии-2020»

«2.1. Основные риски для России, связанные с появлением новых «центров силы», обусловлены ростом экономического потенциала и международного статуса Китая. Несмотря на замедление среднегодовых темпов роста до 8,5 % в 2011—2012 гг. по сравнению с 10,0 % в 2010—2011 гг., он останется в числе наиболее динамично растущих экономик за счёт расширения внутреннего спроса и роста доходов населения. Благодаря росту экономической мощи, более позитивному отношению со стороны Запада и финансовой экспансии на мировых рынках (предоставление кредитов, скупка проблемных долговых обязательств, прямые иностранные инвестиции и т. п.) в ближайшие 10 лет глобальные позиции Китая усилятся. В связи с этим можно выделить следующие вызовы для России:
• Курс на интернационализацию юаня, которая постепенно превратит юань в мировую расчётную, а затем инвестиционную и резервную валюту. По наиболее реалистичному сценарию, к 2020 г. будет закончен первый этап этого процесса — превращение юаня в мировую расчётную валюту. Однако в случае, если будет реализован более радикальный сценарий и Китай превратится в эмитента региональной (а возможно, и мировой) резервной валюты, это может привести к снижению стабильности международной валютной системы, ограничению возможностей использования российского рубля в международных расчётах, «валютным войнам». Такой вариант развития событий — один из главных вызовов мировому сообществу в целом.
• Высокая конкурентоспособность китайской обрабатывающей промышленности, несмотря на повышение обменного курса юаня, будет способствовать дальнейшему вытеснению с российского рынка отечественных производителей аналогичной продукции, а также препятствовать торгово-инвестиционной экспансии российских компаний за рубежом.
• Укрепление позиций Китая в Центральной Азии способно подорвать перспективы дальнейшего вовлечения данного региона в интеграционные проекты России (конкуренция за энергетические ресурсы региона, ослабление таможенного контроля на южной границе Таможенного союза — между Казахстаном и Китаем, срыв планов дальнейшего расширения Таможенного союза).
• Новое, более активное переговорное и интервенционистское поведение Китая как «богатого новичка» в «клубе мировых лидеров», укрепление формата G-2 (США и Китай) в управлении глобальными экономическими процессами, усиление влияния Китая в МВФ и ВТО в ущерб третьим странам, в т. ч. России.
В этой связи эффективный ответ на рассмотренные вызовы должен строиться на (1) радикальном ускорении темпов развития российской экономики и (2) использовании новых возможностей в сотрудничестве с Китаем для достижения этой цели.

Текст статьи В.Я. Портякова на сайте ежемесячного приложения Russia and Greater China к South China Morning Post (Англ.)