Закон о прибрежном рыболовстве, как уверял дальневосточников во время своего визита на Камчатку министр сельского хозяйства Николай Федоров, в чьём подчинении теперь оказалась и рыбацкая отрасль, защитит интересы рыбаков, которые работают в «прибрежке». Но об интересах самого берега, похоже, забыли.

Этой теме «Камчатский край» посвятил интервью с президентом Ассоциации рыбоконсервных предприятий Камчатки Петром Ивановым.

— Пётр Михайлович, между добытчиками рыбы и переработчиками идёт спор, кто из них важнее для региона. Один из ваших аргументов состоит в том, что переработка создаёт рабочие места живущим на берегу. Но ведь их создает и добыча. Люди, которые работают на флоте, тоже с берега. Кроме того, флот создаёт на берегу рабочие места при выгрузке, хранении, транспортировке улова.

— Перерабатывающие предприятия создают рабочих мест в десятки раз больше. Возьмём БАТМ (большой автономный траулер морозильный – прим. ДВ-РОСС) производительностью 90 тонн в сутки. На нм работает человек около ста. Береговой завод такой же мощности обеспечивает 200-300 рабочих мест. Плюс попутно те же рабочие места при хранении, выгрузке, транспортировке продукции.

Мы стараемся использовать максимально эффективно каждый килограмм поставленной на завод рыбы. Делаем из него всё что можно: консервы, филе, муку. А на флоте часто, и это ни для кого не секрет, позволяют себе сортировать улов и пускать в переработку только крупную или икряную рыбу, а мелкую и среднюю – выбрасывать за борт.

Я не умаляю важность рыбацкого труда. Вопрос в другом. Федеральный закон о рыболовстве ясно говорит, что цель прибрежного рыболовства – доставка улова для переработки или реализации на территорию России. Рыба должна обеспечивать людям работу и в море, и на берегу. Но это требование закона не выполняется. Сегодня на камчатский берег поступает только малая часть улова, добытого в прибрежной зоне.

Основная часть рыбодобывающих предприятий, которые ведут промысел в «прибрежке», нарушают закон. Но никто из них за это не отвечает.

— Несправедливо заставлять рыбаков везти рыбу на берег, если им это не выгодно.

— Если рыбаку невыгодно везти рыбу на родной берег, значит, ему надо менять свою экономику. Заставьте соблюдать правила. И найдутся те, кто в них впишется.

10 лет назад переработчикам предложили субсидию на электроэнергию. Было одно условие: в зачёт на субвенцию пойдёт, только если 0,5 киловатт потреблённой электроэнергии потрачено на выпуск одного килограмма готовой продукции, то есть, примерно 1,5 рубля. Все, кто решил получить субсидию, стали думать, как снизить потребление электроэнергии до нужных параметров. Обновили оборудование, убрали лишние расходы. В итоге, не только получили субсидию, но и свою работу оптимизировали, добились снижения затрат на один килограмм до 75 копеек. Просто нужен был стимул, который подтолкнул их на это.

— Вы вините рыбаков в том, что они нарушают закон. Но если появится закон не выгодный для вас, разве вы не начнёте искать пути его обхода?

— Если кого и винить, то тех, кто должен блюсти исполнение закона. Закон обязывает меня платить налоги. Я их плачу, хотя мне выгоднее оставить деньги себе. Если не буду платить, меня привлекут к ответственности. Государству не выгодно строить сады и школы, однако оно это делает, не ища быстрой выгоды. А почему ничего не делают чиновники с теми, кто в нарушение закона не везёт рыбу на берег? Выходит, одни законы можно соблюдать, другие – нет?

Государство обязало доставлять рыбу на берег не из вредности, а исходя из своих интересов, и, полагаю, не все могут представить последствия неисполнения. Оно заинтересовано создавать на берегу рабочие места, в том числе. Определили «прибрежку», значит, понимают, что в таких регионах, как Камчатка, только переработка белорыбицы может обеспечить берег постоянной работой.

Если выгода нерадивых компаний, получивших квоты, не совпадает с интересами государства, то государство должно передать свой ресурс тем, кто сможет его использовать для общего блага. И это логично.

— На Камчатке не во всех районах можно быстро доставить рыбу на берег в силу географии, ледовых условий. Там рыбакам придётся тратить несколько суток, чтобы выполнить это требование. Но такая перевозка скажется на качестве сырца.

— Японцы добывают минтай в нашем Охотском море и везут его к себе сырцом 15 суток, чтобы переработать на берегу. Им почему-то так выгодно. У них сырец не портится. Наши рыбаки просто не умеют или не стремятся рачительно использовать улов, работают по старинке. А главное – не хотят учиться. Проблема только в лени и костном мышлении, ну и ещё, наверное, в деньгах. В итоге, наша рыбная промышленность является сырьевым придатком таких, например, стран, как Япония, Китай, Корея. Мы вылавливаем минтай, отправляем его в Китай, который производит из него филе и продаёт его нам обратно, тем самым обеспечивая себе и рабочие места, и прирост экономики, получая добавочную стоимость. Наверное, пришло время грамотно добывать рыбу, хранить её, перевозить, конечно, перерабатывать.

— Почему вы не можете привлечь рыбу на берег, используя рыночные механизмы? Предложите за неё хорошую цену.

— Я делаю пресервы из сельди. Покупал сырье — мороженую сельдь у крупных компаний. Они увидели, что сельдь востребована, и подняли цену. Подняли выше 60 рублей за килограмм, что делает производство невыгодным. В Петербурге оптовая цена сельди – 30 рублей за килограмм. Плюс 15 рублей за перевозку до Камчатки. Выходит, покупать сельдь в Петербурге мне дешевле, чем на Камчатке! Я нашёл другой вариант: купил во Владивостоке сельдь по 30 рублей. Плюс 2 рубля перевозка. Эта суета только для того, чтоб конкурировать с ввозимой продукцией, быть как-то конкурентоспособным. Везти пресервы из Калининграда и Москвы дешевле, чем произвести её в рыбном крае, жуть! Но это частности.

Вот на Аляске взаимоотношения рыбака и переработчика решили глобально: просто сели, подсчитали и договорились, что поймать рыбу стоит один доллар, выпустить готовый один килограмм продукции для переработчика – один доллар, продают по согласованной цене и маржу делят поровну – развиваются все. Вот пример для подражания, мудрое решение! Но кто из добытчиков готов это обсуждать?

— За последние три года на камчатском берегу появились крупные перерабатывающие заводы. Разве это не показатель развития берега?

— Заводы, о которых вы говорите, строят те, кто в 2008 году выиграл по конкурсу рыбопромысловые участки на 20 лет. И правильно делают. Судно, вставшее на приёмку, зачастую несправедливо делится с добытчиком. Новые заводы рассчитаны, в основном, на переработку лосося. Лосось может загрузить предприятие работой только на 1-2 месяца в году. И эти рабочие места, как правило, для сезонников, которых привозят с материка. А оставшиеся 10 месяцев что делать местному населению?

Да, появились новые предприятия. Но сколько их исчезло? Ведь многим не хватило участков, долей квот. Когда в 2008 году на 10 лет распределяли водные биоресурсы, большинство береговых предприятий по разным причинам остались без них. Кто-то просто не стал подавать заявки, поверив, что по закону улов должен поступать на берег. А этого не произошло. В 2008-м по всей Камчатке было почти 200 заводов, из них выжило только около 20.

— Но логичнее закреплять квоты на добычу рыбы за теми, кто её добывает. Береговая переработка – это отдельная отрасль.

— 16 стран распределяют рыбные ресурсы ежегодно, согласно рейтингу из десятка пунктов. На первом месте – сумма налогов с одного килограмма переработанного сырца. Если этот показатель у компании выше чем у других, она получает ресурс на следующий год первой в любых объёмах, и далее по уменьшению. Бывает, кому-то не достаётся. Такая политика заставляет предприятия выжимать из сырца всю возможную прибыль, чтобы заплатить больше налогов. Многие страны просто запрещают вывозить необработанную рыбу.

У нас основные ресурсы оказались в руках крупных компаний, которые нацелены на вывоз сырца, а не на выпуск готовой продукции (из России). Кто считал, что наше государство недополучило в результате? У кого создаются рабочие места?

Предприятие, занимающееся копчением или выпуском консервов, платит в разы больше налогов, не имея ресурсов, с одного килограмма готовой продукции.

Ещё в прошлом году я считал своей заслугой, что обеспечил в посёлке Октябрьском 25 постоянных рабочих мест, что создал единственный круглогодичный перерабатывающий завод в бассейне реки Большой. Наша продукция нравилась потребителю. Зарплата шла без задержек. Администрация края решила поддержать местного производителя и помогла суммой аж в три тысячи рублей в месяц. Но в 2013 году работать уже не будем, потому что результат себя не оправдывает. Нет мотивации. Мне проще закрыть завод и работать сезонно.

— Во всем мире идёт урбанизация. В других странах тоже исчезают посёлки. С того же Хоккайдо уезжает молодёжь. Может, то, что на берег там поступает меньше рыбы, – не причина этих процессов, а следствие?

— Конечно, есть посёлки удалённые от цивилизации, которые обречены. А есть посёлки городского типа, такие как Октябрьский, Усть-Большерецк и другие. Там есть учебные заведения, банки, транспорт. Они могут существовать много лет, если им создать условия. Но если их оставить без ресурсов, то выжить им будет невозможно. Так давайте покупайте им билеты, квартиры на материке, и это будет в разы дешевле содержания посёлков. Кто ищет выгоду? Кто там не хочет везти рыбу? Компенсируйте проезд.

Та же судьба ждёт на Камчатке не только посёлки, но и города. Если не будем везти на берег рыбу, то Петропавловск тоже умрёт. Здесь останутся только военные и сезонная база для добывающего флота. Всё идет именно к этому. Посмотрите последнюю перепись населения – съезжаем! Нет мотивации остаться.

Кирилл Маренин

P.S. Когда готовилось это интервью, в редакцию пришло письмо от работников ОАО РКЗ «Командор». Это одно из крупнейших рыбоперерабатывающих предприятий Усть-Большерецкого района Камчатского края переживает трудное время. Люди боятся, что останутся без работы. И в такой ситуации оказался не только «Командор».

Мы бы хотели продолжить разговор о судьбе камчатского берега. Приглашаем к нему специалистов.

Наша справка: Ассоциация рыбоконсервных предприятий Камчатки объединяет 8 компаний, которые могут переработать все ресурсы, добываемые в Петропавловск-Командорской подзоне. Однако на сегодня они загружены работой на 5-10-20 процентов.

Ассоциация вышла из Союза рыбопромышленников и предпринимателей Камчатки, считая, что он защищает интересы только крупных компаний.