В последний день октября Военный суд Тихоокеанского флота попытался сформировать коллегию присяжных и начать повторный судебный процесс. Не получилось. Следующая, уже четвертая по счету попытка перенесена на декабрь. Об этом передает ДВ-РОСС.

Напомним события, предшествовавшие громкому делу.

Четыре года назад, 8 ноября 2008 года, во время заводских ходовых испытаний близ побережья Приморья на борту находившейся на перископном глубине (10 метров) атомной подводной лодки «Нерпа» произошла авария. Ни пожара, ни прочих чрезвычайных обстоятельств не было. Но, что называется, на пустом месте, без всяких на то оснований сработала система пожаротушения ЛОХ (лодочная объемная химическая), и в отсек из распылителей хлынул ядовитый аэрозоль. Его концентрация стократно превышала смертельную. Двадцать человек мгновенно погибли. Тридцать восемь пострадали, получив различные травмы, в подавляющем большинстве — острые ингаляционные отравления токсическим веществом, отморожения, токсическая энцефалопатия. Двадцать один человек попал в госпитали и больницы.

Еще полторы сотни человек, находившиеся на борту АПЛ, были спасены. Сразу после аварии, в тот же вечер экипаж под командованием Дмитрия Лаврентьева привел к причалу завода «Восток» приморского города Большой Камень и саму АПЛ «Нерпа», перепачканную снизу доверху потеками смертельной химии субмарину новейшего образца, грозившую стране и миру новым Чернобылем. Благодарность военным морякам — катастрофы в тот раз не случилось, пишет в «Комсомольской правде» Наталья Островская.

Спасая беспомощных гражданских специалистов, флотский экипаж во главе с Лаврентьевым потерял троих своих товарищей. Вот уже четыре года расследовавшие ЧП военное следствие и прокуратура делают всё, чтоб российский флот потерял и гвардии капитана первого ранга Лаврентьева, а заодно с ним матроса, гвардии старшину Дмитрия Гробова. За трагедию на атомной подлодке судят исключительно их двоих.

Как известно, командира и матроса уже судили (первого – за превышение должностных полномочий, второго – за причинение смерти по неосторожности). И в прошлом году суд присяжных вынес в отношении обоих оправдательный вердикт «в связи с неустановлением события преступления по предъявленным обвинениям». Другими словами, присяжные не увидели вины Лаврентьева и Гробова в случившейся в Японском море трагедии. И в деле об аварии образовалась черная дыра: два десятка смертей есть, виновных – нет.

Вакуум заполнило кассационное представление тех, кто с треском в суде проиграл — военной прокуратуры Тихоокеанского флота. Протест прокуроров, требующих отменить оправдательный приговор, рассмотрела Военная коллегия Верховного суда РФ и определила: вердикт присяжных отменить, уголовное дело направить все в тот же Военный суд ТОФ (Владивосток) на новое рассмотрение.

Задача «процесса номер два» все та же – посадить командира и его подчиненного. Накануне я позвонила в военную прокуратуру ТОФ и попросила об интервью. Как ни странно, мне не отказали. Вот что сказал перед очередной схваткой в суде гособвинитель по делу Лаврентьева-Гробова, полковник юстиции Феликс Мамот:

— Наша позиция остается прежней – она основана на объективных доказательствах, подтверждающих виновность в содеянном командира лодки Лаврентьева и матроса Гробова. Мнения об их невиновности и о том, что истинные виновники не привлечены к ответственности, инициированы стороной защиты, тенденциозны и имеют единственную цель – вновь добиться вынесения оправдательного приговора любыми средствами, в том числе противоречащими основам и принципам правосудия.

— Следствие утверждает, что Гробов «от нечего делать, из праздного любопытства» набрал на клавиатуре компьютера команду на подачу в отсек огнегасителя, чем и спровоцировал страшную трагедию. Где этому доказательства?

— Огнегаситель был подан в отсек человеком – конечную команду компьютеру зафиксировал регистратор системы (аналог «черного ящика» на самолете). Было установлено, что команда была подана в отсеке, где находился Гробов. И больше там никого не было. То, что он потом отказался от своих признательных показаний, вызвано его желанием избежать ответственности. Как и озвученные в суде мнения о дефектах аппаратуры. Тот же Лаврентьев до трагедии не направил вышестоящему командованию ни одного доклада о «сыром» программном обеспечении отсечных пультов и невозможности в связи с этим выхода корабля в море.

— В том, что никакого несанкционированного срабатывания автоматики в данном случае не было, — продолжает Феликс Мамот, — и что причиной происшествия явился человеческий фактор, а также неготовность возглавляемого командиром Лаврентьевым экипажа АПЛ «Нерпа» к выходу в море, отражено в Акте расследования, подписанном замкомандующего ТОФ, начальниками управлений ВМФ, замглавкома ВМФ и утвержденном Главкомом ВМФ, адмиралом В. Высоцким (на самом деле прокуратура лукавит – Акт расследования не утвержден до сих пор – Наталья Островская). Ссылки стороны защиты на якобы дефективное программное обеспечение автоматизированной общекорабельной системы управления «Молибден-И» ничем не подтверждены.

— Известно, что вместо огнегасителя фреона в лодку была закачена смесь фреона и сильнодействующего растворителя – тетрахлорэтилена. Почему военное следствие даже не искало тех, кто украл фреон, не выявил адскую смесь до поставки на лодку и допустил ее закачку в систему пожаротушения?

— Подмена огнегасителя к данному уголовному делу отношения не имеет. Давайте оперировать объективными, естественнонаучными категориями – люди погибли не от отравления, а от удушья. Оба вещества вытесняют кислород. А что при этом бывает? Становится нечем дышать. Из каких компонентов состояла огнегасящая смесь, не имело значения. Комплексную химико-токсикологическую экспертизу проводили в Главном государственном центре судмедэкспертиз Минобороны и подписали восемь экспертов, в том числе четверо ведущих научных сотрудника Российской Академии медицинских наук.

— Скажите, в чем конкретно виновен командир Лаврентьев?

— Лаврентьев написал рапорт командованию, что экипаж готов к выходу в море. Он такое не должен был писать. Если б он поставил вопрос, что не все члены экипажа могут эксплуатировать военную технику, то корабль бы не вышел в море. А он так вопрос не поставил. Это – недоработка командира. У него была возможность подготовить экипаж. Если б возможности не было, он бы не привлекался к уголовной ответственности.

— Если все так однозначно, почему не удалось убедить присяжных в виновности подсудимых? Почему сегодня нет числа письмам в защиту тех, кого вы обвиняете?

— Присяжные заседатели не отвечали на вопросы о виновности или невиновности Гробова и Лаврентьева. Они ответили лишь на один первый вопрос, указав, что, по их мнению, не было самого события преступления. То есть, по логике присяжных, 8 ноября 2008 года не произошло никакого аварийного происшествия на АПЛ «Нерпа» и никто не погиб. А сообщество подводников просто защищает своего товарища. Да, он достойно служил до ЧП. Никто и не говорит, что Лаврентьев был плохим офицером.

Трудно разговаривать с прокурором. Спорить – бесполезно. Собственно, удалые фразы типа «никакого аварийного происшествия, никто не погиб…» не рассчитаны на дискуссию. Закидать противника шапками, оглоушить нелепицей, отмести, не глядя, очевидное и сделать черное белым. Дескать, оправдание Лаврентьева и Гробова в связи с неустановлением в их действиях события преступления само по себе отменяет факт аварии на АПЛ…

Но в ходе нашей беседы с полковником Мамотом выяснилась вещь поистине удивительная. Он вел себя так, словно многое из того, о чем знаю я, рядовой журналист, ему, государственному обвинителю, неизвестно.

Вот, к примеру, он мне — о том, что командир Лаврентьев только на суде стал говорить о дефектах лодочной аппаратуры. Да как же, возражаю я, он и до ЧП буквально бомбил своими рапортами всех – руководство Амурского судостроительного завода, где строили «Нерпу», предприятия «Аврора» и «Малахит», где разрабатывали эту чертову систему управления «Молибден-И», докладывал, как положено, своему флотскому командованию.

Система постоянно барахлила, никто не знал, чего от нее ожидать – до выхода «Нерпы» на роковые ходовые испытания было зафиксировано более пятидесяти (!) сбоев в программном обеспечении, в том числе и в управлении системой пожаротушения ЛОХ.

Среди документов переписки Лаврентьева есть письмо от 15 сентября 2008 г. До трагедии – меньше двух месяцев, очередной сигнал SOS:

«Автоматическое дистанционное управление общекорабельными системами не обеспечивает живучесть корабля и имеет ряд конструктивных недоработок. В случае аварийной ситуации в море в подводном положении данное обстоятельство способно привести к гибели корабля и экипажа. Корабль к выходу не готов».

— Не знаю о таких фактах, — упрямится прокурор.

Еще на стадии расследования неприступное Военно-следственное управление по ТОФ во главе с полковником юстиции Виктором Груниным решительно отказалось приобщить эту бурную переписку к уголовному делу. Но на первом-то суде, где гособвинитель Мамот отсидел от и до, о ней, переписке говорила защита. А еще о том, что до «Нерпы» треклятый ЛОХ сам собой срабатывал на «Севмаше», где строились другие атомные подлодки. А еще, что срабатывал ЛОХ и на «Нерпе», причем не только до, но и после ЧП!

Процитируем заявление командира Лаврентьева: «Настоящим докладываю, что 5 марта 2011 года на плак «Нерпа» произошел сбой работы программного обеспечения системы «Молибден-И», в результате чего без команды оператора …сработала сигнализация о подаче огнегасителя в отсек…»

Вслед за докладом командованию Лаврентьев отправил заявление о ЧП военному прокурору города Большой Камень (это – к сведению моего собеседника, прокурора Мамота).

В заявлении есть всё, чтоб заинтересовать не только прокуратуру, но всех и каждого, кого влечет мир непознанного. Командир написал, что автоматический регистратор событий системы «Молибден-И» (тот самый аналог «черному ящику», о котором поведала прокуратура) «зафиксировал подачу команды оператором, хотя фактически подача команды вахтенным не производилась».

А ведь, если помнит читатель, на расшифровке показаний этого «веселого» регистратора строит свое основное доказательство военная прокуратура – мол, матрос Гробов от нечего делать присел к отсечному компьютеру и давай играть кнопками.

— В момент ЧП, — рассказал мне адвокат Гробова Дмитрий Прокопенко, — на лодке шла пересменка. Мой подзащитный сдавал вахту. Он действительно находился на второй палубе второго отсека. Там теснота и, что называется, проходной двор. Не задеть, не увидеть Гробова возле компьютера было никак невозможно. Кроме того, там, на второй палубе, извините, один из двух имеющихся на лодке гальюнов. В связи с тем, что на испытаниях на борту находились аж 208 человек, в гальюны во время пересменок всегда стояли очереди. Но ни один свидетель Гробова у компьютера не заметил!

Адвокат говорит, что его подзащитный поначалу «сознался», потому что имел беззащитный тыл – жена, маленький ребенок, съемная квартира. Взятие под стражу означало для молодой семьи полный швах. И Гробов, подмахнув протокол допроса, в обмен получил подписку о невыезде. А значит – свободу: возможность продолжать службу, получать денежное довольствие.

Он собственноручно написал «признание», где указал, какие кнопки и в каком порядке нажимал. Следователи приобщили бесценный документ к материалам дела, но потом выбросили его в корзину. Оказалось, что если нажимать так, как якобы нажимал матрос Гробов, аппаратура ни за что не сработает. Значит, решили следователи, он просто забыл, что и в какой последовательности давил. Но ведь — давил!

И тут опять чудеса. Система-то по запуску ЛОХ все равно сработала. Это значит, что Гробов не иначе как по наитию угадал шесть клавиш и единственно верную комбинацию из (тут вступает в действие математический расчет) 720-ти возможных вариантов. В общем, обвиняемый то ли сумасшедший, то ли уникум. Если к портрету члена гвардейского экипажа АПЛ «Нерпа», матроса-контрактника Дмитрия Гробова добавить, что по службе, в числе прочего, он отвечал за состояние лодочных кингстонов, то страшно представить, что еще мог натворить «шалунишка»!

Я спросила гособвинителя, как у Гробова психическое здоровье? Вопрос, конечно, странный. Ведь на атомную подлодку душевнобольных не берут. «С психикой – порядок!» — как и ожидалось, ответил Феликс Мамот.

После ЧП пришлось спасать от острой душевной смуты не экипаж Дмитрия Лаврентьева, а некоторых побывавших в аварии гражданских специалистов. Так, Л., представитель НПО «Аврора» (предприятия–разработчика и поставщика программного обеспечения системы «Молибден-И»), вдохнув адский аэрозоль, был спасен, отделавшись, можно сказать, легко – острым трахеитом и скачком давления. Но был настолько морально подавлен, что медики диагностировали депрессивный синдром. Похоже, с этим «легким вредом здоровью» Л. не расставался вплоть до передачи «Нерпы» заказчику — дружественной Индии, вооруженным силам которой она служит сегодня. Во всяком случае, уже после ЧП, в марте 2011 года, когда, как мы уже писали выше, на лодке уж в который раз сама собой сработала автоматика, тот же представитель НПО «Аврора» Л. опять развел руками – «Как, опять сбой программы? Что такое? Ума не приложу…»

Если бы, не дай бог, и в марте 2011-го на «Нерпе» погибли люди, военные следователи наверняка опять нашли бы очередного «матроса Гробова» и опять бы приводили в доказательство расшифровку чудо-регистратора системы «Молибден-И».

— Лаврентьев и мы, защита, настаивали на полном анализе автоматического регистратора, — говорит адвокат Дмитрий Прокопенко, — но нам отказали: экспертиза этого прибора не проводилась.

Если командир лодки Лаврентьев без устали «сигналил» про сбои в работе общекорабельной системы управления «Молибден-И», то некоторые специалисты шли еще дальше и ставили вопрос ребром: «Исключить ее дальнейшее использование на подводных лодках по причине недоработок и наличия всех «болезней», присущих компьютерной технике…» Именно об этом всего за полтора месяца до страшных событий написал старший инженер-механик ОАО «Амурский судостроительный завод» Б.Ф. Сазонов. Свое решительное письмо он адресовал А.С. Александрову – на тот момент руководителю ОАО «Санкт-Петербургское морское бюро машиностроения «Малахит» — это предприятие являлось проектантом АПЛ и осуществляло достройку, наладку и испытание системы «Молибден-И».

Письмо старшего инженера Сазонова стрельнуло вхолостую. Что этот человек испытал во время аварии, когда, находясь рядом с командиром Лаврентьевым за ЦПУ (центральным пультом управления) «Молибден-И», отдавал непредсказуемой системе команды на продувание главного балласта и всплытие (сработает… опять подведет…)? Об этом знает только он сам. Слава богу, Сазонов поднял лодку с перископной глубины и спасся — вышел из ада живым. Потом лечился с диагнозом «Острая реакция на стресс, токсическая энцефалопатия, рефлекторный гемипарез слева (временный паралич) как реакция на внештатную ситуацию».

Кстати, еще один факт из области фантастики: во время злосчастных ходовых испытаний на борту «Нерпы», как известно, было очень тесно. Среди двухсот с лишним человек не найти было только …представителей бюро «Малахит» (ни одного!), т.е. главных проектантов, испытателей и наладчиков «начинки» уникальной, не имеющей аналогов атомной подводной лодки – испытывались 14 новых опытных образцов вооружения и военной техники, новое ракетное и торпедное оружие, новые однозначно «сырые» системы общекорабельного управления. Как простодушно сказано в одной из экспертиз по делу, «При выходе АПЛ в море места для представителей «Малахита» не оказалось».

Собственно говоря, «Нерпа» вообще не должна была выйти в море. Прокуратура не может об этом не знать, поскольку должна читать тексты экспертиз и прочих документов, приобщенных к уголовному делу. И поэтому тот же мой собеседник Феликс Мамот все-таки знает, что опытную субмарину буквально выпихнули в море, навстречу аварии, не оформив, как положено, все необходимые документы и удостоверения об испытаниях рангом пониже.

Гособвинение слепо и глухо. Или делает вид, что не видит, не слышит. Ему, похоже, совершенно «по барабану», что система «Молибден-И» до поставки на лодку не проходила, как того требуют ГОСТы, межведомственных испытаний. А для того, чтоб ее-таки протащить на борт АПЛ и смонтировать по отсекам, минуя «формальности», важные дяди при больших погонах и главные проектанты и конструкторы придумали фокус-покус. Переписали документы, и «Молибден-И» из опытного образца, рр-а-з!, и превратился в серийный.

«Причинами такого решения были названы сжатые сроки заказа. Должностные лица, подписавшие документ, пошли на преступление», — говорили свидетели защиты еще на первом суде над Лаврентьевым-Гробовым.

«Скорей! Срываем международный контракт!» — сбилась с ног и дирекция Амурского судостроительного завода, где строилась «Нерпа». По просьбе дирекции срок обучения экипажа подлодки в учебном центре ВМФ в Подмосковье Минобороны и Главкомат ВМФ сократили с семи до трех месяцев.

Потом дирекция завода торопила с выходом в море. Но две попытки были неудачны – все время что-то ломалось. И лодка, едва оторвавшись, возвращалась к заводскому причалу. Тут бы, твердят прокуроры, командиру Лаврентьеву и обучить экипаж работе на «Молибдене-И».

Но — как? Да и — зачем, когда ни флотские документы и приказы, ни командование этого ни разу не требуют? А как требовать-то, когда «светлые головы» российского ВПК даже не сочинили для новой техники внятного руководства по эксплуатации! Вот – письмо начальника Технического управления ТОФ И. Королева господам проектантам и разработчикам из НПО «Аврора» и бюро «Малахит»: «Необходимо прописать по пунктам порядок работы оператора по подаче огенегасителя в отсеки АПЛ. Раздел «Система ЛОХ» никакого алгоритма действий оператора не содержит. Прошу выполнить работу».

Знаете, когда Королев написал это письмо? В апреле 2011 года. То есть через два с половиной года после аварии. «Не обучивший личный состав и незаконно доложивший о готовности экипажа выйти в море» гвардии капитан первого ранга Дмитрий Лаврентьев был уже под судом.

Наверное, он виноват уж в том, что выжил. Как говорят бывалые моряки, при авариях на подлодках погибшим командирам дают посмертно звания Героев, а оставшихся в живых – судят, как единственно виновных в ЧП.

Если это действительно так, то офицера Лаврентьева судят по закону …подлости. Потому что это подлость — не найти и не наказать тех, кто заменил огнегаситель фреон на яд-растворитель тетрахлорэтилен, проворонил подмену и дал закачать в лодочную систему пожаротушения ЛОХ смертельную смесь.

Ситуация тут такая: преступников не нашли, поскольку не искали. Ну, не считать же полноценным расследованием аферы (многие считают – диверсии) «висяк» по скромной статье о мошенничестве, сгинувший в недрах городской полиции Комсомольска-на-Амуре.

«Пропал», срочно уволившись с Амурского судостроительного завода, и бывший начальник исследовательского центра материалов и изделий Сергей Коростелев. Именно он должен был взять и исследовать пробы из партии псевдофреона. Коростелев, проморгав тетрахлорэтилен, выдал заключение, что огнегаситель соответствует ГОСТу. Документ утянул на тот свет двадцать человеческих жизней. Но судят сегодня не Коростелева.

Подлость утверждать, что афера с тетрахлорэтиленом не имеет отношения к ЧП на «Нерпе». Дескать, люди погибли не от отравления, а от удушья.

— Мы ходатайствовали о проведении комплексной экспертизы с участием разных специалистов – физиков, химиков, токсикологов, — говорит адвокат Дмитрий Прокопенко. – Нам отказали. Хотя есть все основания считать: если б в систему заправили чистый, по ГОСТу, фреон, никто б не погиб.

Само собой, подмена фреона не афишировалась. Если б на лодке и вправду случился пожар, то, как говорят химики, при нагревании растворитель тетрахлорэтилен превратился бы в боевой отравляющий нервно-паралитический газ фосген. И тогда все было бы шито-крыто – поди разберись, кто от чего погиб.

Но на «Нерпе» пожара не было, а едкий, с резким запахом аэрозоль был. Об этом говорили все, кто спасся. Единственным, кто, услышал пострадавших и засомневался в чистоте огнегасителя-фреона, был начальник химлаборатории ТОФ, подполковник А.В. Дитятьев. Оснащение флотской лаборатории – сущие слезы, и Дитятьев обратился за помощью в Дальневосточный университет. Руководитель эколого-аналитического центра ДВФУ, профессор-химик Лариса Соколова провела анализ «фреона», и случилась сенсация: «фреон» — никакой не фреон, а смесь (одна треть на две трети) фреона с тетрахлорэтиленом – растворителем, используемого в химчистках.

— Честнейший, неравнодушный человек этот подполковник Дитятьев, — говорит мне Соколова. – Он и его сотрудники первыми забили тревогу, невзирая на указания и запреты, на свой страх и риск. Я знаю, были лица, заинтересованные в том, чтоб объективный химический анализ этой адской смеси не состоялся никогда.

В материалах дела есть заключение Дитятьева-Соколовой, где говорится, что концентрация яда, вылившаяся на головы людей во втором отсеке подлодки, составляла 500 ПДК, что человек уже после первого вдоха, как в газовых камерах концлагерей, терял сознание и погибал. А вот если б в системе был чистый фреон, пишут эксперты, то «незащищенный личный состав только через два часа потерял бы половину своей численности».

— Стократное превышение смертельной дозы тетрахлорэтилена. Рядом с этим ядовитым душем эффект от действия баллончика со слезоточивым газом – ничто. – Нарисовал ту же картину и бывший главный врач-физиолог ТОФ, полковник медслужбы А. Агапов.

Казалось бы, все однозначно. Яд – это яд. Но, похоже, для стороны обвинения аргументом является лишь то, что всему вопреки толкает командира АПЛ за решетку.

Но если не Гробов с Лаврентьевым, то — кто во всем виноват?

— Подсудимые стали заложниками интересов группы представителей ВПК, их коммерческих интересов, — высказалась еще на первом суде защита.

Эта фраза не должна была прозвучать даже в закрытом судебном заседании. Ее, как пример незаконного воздействия на присяжных, привела в своем решении об отмене оправдательного вердикта и новом суде по делу «Нерпы» Военная коллегия Верховного Суда РФ.

Судя по тексту этого решения, адвокаты Гробова и Лаврентьева, а также и сами подсудимые должны были просто молчать. Потому что всякий раз как скажут чего, так присяжные начинают думать (цитирую кассационное определение) «о заказном характере уголовного дела, профессиональной нечистоплотности работников военного следствия и прокуратуры, их бездушном отношении к подсудимым и их судьбе».

Прямо скажем, Военная коллегия ВС РФ родила забавный документ. В нем что ни пассаж – подарок Жванецкому:

«Адвокаты допустили несоответствующие действительности высказывания в отношении представителей государственного обвинения: «Будьте честны!..»,

«Председательствующий не должен был упоминать в присутствии присяжных фильм Никиты Михалкова «Двенадцать», т.к. это послужило намеком вынести оправдательный вердикт»,

«Подсудимый Лаврентьев Д.Б. прибывал в зал судебного заседания в военной форме с наличием на ней неких планок, что прямо указывало на имеющиеся у него государственные награды…»

— Меня огорчило решение Военной коллегии. Оно загоняет дальнейшее разбирательство во внеправовые рамки, — оценил обстановку бывший командующий Тихоокеанским флотом, адмирал запаса Виктор Федоров. – Готов подписать любое письмо в защиту командира подлодки.

Таких писем сегодня – не счесть. Требуют честного расследования ЧП и привлечения к ответственности тех, кто действительно виновен, морская общественность Владивостока, коллектив Амурского судостроительного завода и Федерального медико-биологического агентства, российские военные моряки, ветераны-подводники… Видимо, им всем тоже надо молчать.

Да что там письма… Сменивший адмирала Федорова на посту командующего ТОФ адмирал Константин Сиденко (ныне он – командующий войсками Восточного военного округа) тоже не промолчал. Вскоре после ЧП Сиденко представил экипаж во главе с гвардии капитаном первого ранга Дмитрием Лаврентьевым к правительственным наградам за спасение людей и подлодки.

Все получили ордена и медали. Кроме Лаврентьева. Вместо Ордена Мужества командиру АПЛ «Нерпа» вручили «Постановление о привлечении в качестве обвиняемого».