Бывший следователь Магаданского УВД Алексей Бервено: я ушел из милиции не просто так — это мой сознательный выбор

МАГАДАН, 11 ноября, ДВ — РОСС. Бывший следователь управления по борьбе с организованной преступностью УВД по Магаданской области Алексей Бервено десять лет назад сменил место работы. Он ушел из милиции, став священнослужителем.

Ныне бывший милиционер является секретарем Томского епархиального управления.
О том, каким был путь колымского милиционера к Храму, протоиерей Алексий Бервено рассказал журналу «Православие».
— Отец Алексий, ваш путь к служению в Церкви весьма примечателен, ведь до того вы были сотрудником правоохранительных органов.
— Я считаю, что у меня был довольно своеобразный путь в Церковь, хотя знаю, что сегодня в Церковь аналогичным путем пришли многие. В 1992 году я, будучи еще 17-летним юношей, поступил в Хабаровскую высшую школу МВД, которая на Дальнем Востоке считается одним из лучших юридических вузов. В этом учебном заведении была очень мощная образовательная база, хорошая профессура. Когда я туда только поступал, у меня уже было очень теплое отношение к Церкви. Приходя в храм, я чувствовал особую духовную силу, наполняющую меня. Помню с юности: заходишь в церковь с какими-то своими внутренними печалями, внутренней опустошенностью, а после богослужения уходишь оттуда окрыленным. Во мне эти воспоминания остались на всю жизнь.
В высшей школе МВД учились студенты из Якутии, Бурятии, Эвенкии, Западной Сибири. Состав слушателей по воспитанию и культурному уровню был очень разнороден, и порой морально приходилось очень тяжело. В Хабаровске есть храм святого благоверного князя Александра Невского. В то время, когда я учился, в этом храме служил протоиерей Сергий Мещеряков, который исполнял обязанности духовника Хабаровской епархии. С ним служил второй священник — отец Константин (к сожалению, я не помню его фамилии). Этих священнослужителей я никогда не видел в гражданской одежде. Знаете, насколько это важно! Сегодня, когда сам стал священнослужителем, я это хорошо понимаю. Никогда их не видел праздными, смеющимися, суетящимися. Это были люди глубокой внутренней умиротворенности и высочайшей духовности. Именно их пример произвел на меня огромное впечатление.
У этих священников никогда не было дефицита времени для своих прихожан. После каждой службы я мог подойти и попросить: «Батюшка, можно с вами поговорить?» И мы с ним сидели и час, и два — мне уделялось столько времени, сколько требовалось. У отца Сергия было четверо детей, матушка ждала его дома на ужин, но он никогда не торопился. Отец Константин был такой же. Бывало, приключиться опять с тобой очередной казус на учебе, очередная несправедливость — идешь в храм, со слезами. Приходишь: храм уже закрыт, поздно. Встанешь, просто к храму прислонишься, чувствуешь чей-то теплый взор, поворачиваешь голову — на скамеечке отец Константин сидит, приветливо смотрит.
Сядешь к нему, поговоришь, и вот душа опять окрылилась. Бывало, в наряде побуду, у меня день свободный, дают увольнительную, и я — в храм, выполнять какие-нибудь послушания: снег около храма убираю; если осень, помогу картошку выкопать. Иногда и ночевать при храме оставался с трудниками, а это были очень богобоязненные благочестивые люди. В такую благодатную среду тогда я попал!
— Вероятно, после окончания учебы совмещать работу и активное участие в приходской жизни стало сложнее?
— К месту своего служения в УВД Магаданской области я прибыл уже верующим человеком, соблюдающим посты, регулярно причащающимся. Попал в милицейскую среду, по распределению направили в уголовный розыск. Проработал там около шести месяцев, но у меня не сложилось понимания с руководством УВД Магадана. И начальник отдела кадров УВД перевел меня следователем в следственное управления областного УВД, а начальник следственного управления назначил меня на вакантную должность следователя по расследованию деятельности преступных сообществ, в управлении по борьбе с организованной преступностью УВД Магаданской области. Когда я поступил туда на работу, именно это подразделение занималось внутренней безопасностью и расследованиями преступлений сотрудников милиции. Приходилось самому принимать очень ответственные решения, в том числе об арестах офицеров правоохранительных органов. Я благодарен Богу за то, что попал на такую должность, которая позволила научиться принимать самостоятельные решения, брать ответственность на себя.
Около двух лет я проработал следователем и одновременно иподиаконствовал у архиепископа Магаданского и Чукотского Ростислава. Владыка однажды заметил меня в храме, я подошел под благословение, и он пригласил меня зайти к себе. В цокольном этаже кафедрального собора у него был маленький кабинетик, там мы с ним подробно поговорили. Отец Сергий и отец Константин произвели на меня большое впечатление первоначально, но окончательно утвердил меня в выборе пути, можно сказать — духовно породил владыка Ростислав.
— Каким было ваше первое церковное послушание?
— Сначала я пономарил по воскресным дням. Думал: «Александр Васильевич Суворов, генералиссимус, тоже пономарил, на клиросе пел, а уж мне сам Бог велел». Потом у меня было очень важное послушание: я стал жезлоносцем у владыки. Целый год ходил «на жезле», будучи уже лейтенантом юстиции. Затем получил повышение: стал вторым иподиаконом и подавал владыке за богослужением дикирий, а затем был возвышен до должности старшего иподиакона. Тогда я уже был женат, имел двух детей. Владыка совершил надо мной хиротесию во иподиакона, и я получил право прикасаться к престолу и жертвеннику, когда на нем не стоят святые дары, при этом оставаясь действующим следователем: ловил бандитов и отправлял их в тюрьму. Попадались очень опасные преступники и преступные группировки, наркобизнесмены, которых целыми семьями «накрывали» оперативники.
— А вас видели в храме ваши коллеги?
— Однажды увидели. Я уже был в сане иподиакона, и как старший иподиакон организовывал иподиаконскую службу при архиерейском богослужении. В один прекрасный день 7 января Указом Президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина стал официальным выходным днем. Это был первый выходной день 1998 года. А тогда у СМИ появилась мода снимать церковные праздники, торжественные богослужения. В день празднования Рождества Христова в кафедральный храм Магадана стеклись все представители частных телеканалов и стали снимать архиерейское богослужение. Я, как старший иподиакон, все время был с архиереем: и во время облачения на кафедре, и во время поднесения свечей — и, конечно, в кадр все время попадал.
На следующий день, 8 января, я пришел на работу. Тут надо сделать отступление: интересно, что владыка Ростислав незадолго до того спросил, когда у меня следующий отпуск. Я ответил, что в марте. И тогда он говорит:
— Дорабатывай, а в марте подашь прошение на увольнение.
— Владыка, — сказал я, — кто же мне это прошение подпишет? По Закону о государственной службе, я, получивший высшее образование в государственном учебном заведении по линии МВД, должен пять лет отработать, а я отработал всего три.
Владыка подумал-подумал и говорит:
— Все равно напиши.
К тому моменту я уже очень сильно хотел быть священнослужителем, поэтому обрадовался, хотя душа немножко уже полюбила и ту, следовательскую, работу. У меня там были друзья, мы так сплотились между собой! Мы, оперативники, дружили семьями, а на службе спину друг другу прикрывали. Работали плечом к плечу, срослись просто.
Для себя я решил написать заявление, но в душе ощущал внутреннюю печаль от того, что пришлось бы бросать соратников. Что же вы думаете? Сам Господь разрешил это все.
Так вот, прихожу я на работу, навстречу — начальник следственного отдела Юрий Михайлович Г. Обыкновенно он меня очень приветливо встречал: я был на хорошем счету, имел много поощрений и благодарностей за успешную работу, а тут он со мной не здоровается, даже отвернулся. Я подумал: может, в семье какие-нибудь нелады, нет настроения разговаривать. Прошел в свой кабинет, занялся текущими делами. Примерно часов в 11 он ко мне заходит. Сел и спрашивает:
— Алексей, почему ты в церкви ходишь в одеждах?
Я все понял и говорю:
— Юрий Михайлович, Закон о государственной службе я не нарушаю, зарплату там не получаю. Это просто моя религиозная потребность, она никак не касается моего государственного служения. Никаких противоречий в действующем законодательстве на этот счет не имеется. Ваши претензии ко мне беспочвенны.
Он продолжает:
— Алексей, через час ты должен быть у начальника следственного комитета полковника А. Он тебя вызывает.
Отправляюсь к А. Он мне говорит:
— Алексей, давай определяйся: либо ты здесь, либо ты уходишь в Церковь, но среднего варианта, что ты следователь и ходишь в храме в церковных одеждах, мы тебе не позволим!
Я подумал: меня ведь владыка Ростислав приглашает, отвечаю:
— Я ухожу в Церковь.
— Хорошо, — произносит. — Бери бумагу, пиши рапорт на увольнение, вот тебе обходной лист, сдавай имущество.
Рапорт написал, обходной лист заполнил и начал сдавать: оружие, печатные машинки, фотоаппараты, спецтехнику, уголовные дела.
Г. за голову схватился: «Куда сдавать уголовные дела? Ну-ка, дорасследуй их до конца!»
Где-то с месяц я «добивал» последние уголовные дела. А отдел кадров уже поспешил изъять у меня служебное удостоверение. Там еще сидели коммунисты такие ретивые, их больше всего сразило, что я хожу в церковь. Удостоверение отобрали, а нужно же в СИЗО проходить, следственные действия проводить: там у меня арестованных человек двадцать сидит. Я в СИЗО попасть не могу, Г. им звонит: «Отдайте ему удостоверение, срочно!»
Приезжаю в отдел кадров, мне отдают удостоверение. Угол с фотографией уже надорван. Кадровики его давай быстренько сами скотчем приклеивать назад. Прихожу в СИЗО, арестованные меня встречают, улыбаются.
Спрашиваю:
— В чем дело?
Они мне:
— А вам не совестно нас здесь держать? Вы же верующий человек!
Дело в том, что в каждой камере СИЗО стоят телевизоры, и они меня, конечно, тоже с архиереем видели.
Наконец уголовные дела были дорасследованы, переданы в суд, я несчастное удостоверение опять в отдел кадров сдал на окончательное уничтожение. Уже сдал половину имущества — звонок от полковника А.
Вызывает он меня и спрашивает:
— Алексей, ты весь обходной лист подписал?
— Нет, пока только половину.
— Не можешь мне его дать, чтобы я посмотрел?
— Вот, пожалуйста, — отвечаю и достаю лист. Полковник изучает его: «Так, это сдал, это тоже сдал», — и как бы в раздумье продолжает:
— Алексей, мы тут подумали, посовещались и придумали…
— Что?..
— Да так и быть, давай ты и там будешь, и здесь!
Я отвечаю:
— Нет, я уже серьезно настроился уходить в Церковь. Меня там ждут.
— Так ты этого сам хочешь? Ты мне скажи: ты этого сам твердо хочешь?
— Да, я хочу сам этого очень твердо.
— Тогда забирай обходной лист, дальше подписывай.
Как потом выяснилось, руководство 6-го отдела оперативно-следственной службы узнало, что меня стали увольнять именно из-за Церкви. Они между собой посмеялись: да, для нас новость, что Алексей в церковь ходит, но тем не менее работать с ним очень удобно, очень надежно, оперативно, быстро. Ведь мы же порой по две ночи не спали подряд, по сорок обысков за ночь проводили. Конечно, чем им работать с какой-то девушкой или с пенсионером, которым надо много времени, чтобы вникнуть в дело, лучше молодой парень, который и в огонь и в воду готов.
Надо сказать, что оперативные службы весьма влиятельны в милицейской среде. Если им дорогу перейдешь, никакой следователь не устоит. Они пригрозили руководству следственного управления: «Если вы Алексея выгоните, ждите последствий». Те испугались и потому пытались меня остановить. Оперативникам, которые за меня заступались, сообщили мой ответ, что, мол, я сам ухожу. Тогда оперативники на меня обиделись. В первое время так и говорили: ты предал нас. Некоторые добавляли: «Алексей, ты не забывай, что хоть ты в Церковь уходишь, мы в одном городе остаемся». Я им отвечал: «Ребята, вы тоже подумайте, куда я ухожу! Все ведь под Богом ходим».
Потом они смирились, поняли, что я ухожу не просто так, что это мой сознательный выбор. Через несколько дней вовсе стали надо мной подшучивать. Сотрудники оперативных служб все с хорошим чувством юмора — там иначе нельзя.
Когда я уволился, то около двух месяцев трудился в епархии на должности заведующего канцелярией. Мы только-только переехали в новое здание епархиального управления. Вся канцелярия состояла из епископа Ростислава, меня, повара тети Нины и уборщицы. Владыка Ростислав рукоположил меня в сан диакона, а потом я был возведен в иерейскую степень. Это было 5 августа 1998 года, на праздник Почаевской иконы Божией Матери. Через пять дней владыка вручил мне указ о назначении на должность секретаря Магаданского епархиального управления. В декабре того же года епископ Ростислав был переведен на Томскую кафедру, и я последовал за ним.
Будучи следователем, я считал, что это очень интересная работа, находил много увлекательного в расследовании уголовных дел. Но служение Церкви, особенно в нынешнее время, безусловно, намного интересней. И полученная ранее юридическая практика пригодилась.
— Священнослужителям сегодня очень не хватает юридической грамотности?
— Мне кажется, в духовных школах нужно вводить правовой курс, особенно касающийся юридических основ приходской деятельности. Вопросы юридической грамотности сегодня очень актуальны, и, конечно, священнослужители должны быть готовы к их решению.

Ольга КИРЬЯНОВА