ПЕТРОПАВЛОВСК-КАМЧАТСКИЙ, 17 декабря, ДВ-РОСС. У рыбопромышленников Камчатки лосося нет – его весь вывезли в Китай. А в супермаркетах краевого центра опять, КАК ВСЕГДА, только норвежская сёмга и форель, искусственного происхождения…

— Евгений Павлович, прошедший год, думаю, был для вашего управления не из легких: произошло столько кардинальных изменений в отрасли, которые должны были именно в путину 2009 года дать свои первые результаты. Судя по тем комментариям, которые мы получаем на сайте, существует огромное количество вопросов к территориальному управлению, к Вам лично, весьма острых и порой неразрешимых. Но давайте по порядку. Как прошла эта путина?
— Нет, наверное, давайте начнем не с путины, так как эта путина – результат огромной работы и нашего коллектива, и администрации края, и депутатов Законодательного Собрания Камчатки, а также тех людей, кто в результате конкурсов получил право пользоваться рыбными ресурсами на закрепленных за ними рыбопромысловых участках.

Давайте начнем именно с вопросов и проблем, которых накопилось немало. И давайте открыто скажем о причинах многих из них.
На Камчатке произошло глобальное изменение в системе рыбопользования. Понятно, что не все, кто пользовался и пользуется рыбными ресурсами, отнеслись к этим изменениям спокойно, взвешенно, с пониманием.
До сих пор продолжаются судебные разбирательства и по самим конкурсам: по процедуре проведения, по критериям определения победителей, по их результатам.
Нам часто задают каверзный вопрос: вы поделили участки по-честному или по-справедливому?
Отвечу так: мы определили победителей конкурсов по тому, как это было положено в соответствии с тем Порядком, который был определен Правительством Российской Федерации.
Нам говорят, что критерии конкурсного отбора победителей были несправедливы и даже неконституционны.
Отвечаю: не в моей компетенции государственного служащего давать оценку той нормативно-правовой базы, которая определяется уполномоченным на то органом, тем более, что этот орган высший в нашем государстве – Правительство РФ.
Нам говорят, что мы допустили к участию в конкурсе тех, кто не имел на это право, так как имел в показателях о наличии переработки нули.
Но ведь нули, а не фальшивые цифры. К участию в конкурсе были допущены все желающие. Допущены, подчеркиваю, на конкурентной основе, а не по блату. И кто проиграл – тот проиграл.

Участие в конкурсе приняло порядка двухсот компаний. При этом данные различных исследований и правоохранительных органов свидетельствовали, что параллельно официальному рыбному бизнесу существовал нелегальный или криминальный рыбный бизнес, объёмы которого по некоторым видам даже превышали объёмы официальных уловов. То есть подпольный (скрытый) рыбный бизнес на Камчатке процветал. В том числе и среди самих рыбопромышленных компаний, которые прятали свою прибыль и уходили от налогов.

Я говорю об этом, чтобы подчеркнуть самое важное, – такие глобальные изменения не могут не привести к взрыву недовольства, к негодованию, к протесту. За бортом конкурсов остались, в своем большинстве, те, кто не был озабочен перспективами развития отрасли, а жил одним днем – «катая» икру и тайно её вывозя с Камчатки. Правоохранительными органами были обнародованы данные за 2002 год: вывезено нелегально с полуострова полторы тысячи тонн икры – то есть загублено более пятидесяти тысяч тонн рыбы.
И путина 2009 года в определенной степени выражала и недовольство тех, кто считал себя обделенным и, в итоге, пошел на прямое браконьерство.
Особенно ярко это проявилось, когда, в соответствии с постановлением Правительства Российской Федерации, Камчатский край полностью был объявлен районом традиционного проживания коренных малочисленных народов и на ближайшие к Петропавловску реки обрушились толпы людей – и коренное, и местное население, так как последние считали, что они ничем не отличаются от коренных, проживающих в Петропавловске: родились в одних и тех же роддомах, учились в одних школах, питались, как все, получали образование, обзаводились семьями, не спрашивая, кто есть кто по национальности… «Я уроженец Камчатки, значит, камчадал, и имею право на рыбу для собственного пропитания…» – это заявлял каждый второй, кого инспектора задерживали на реках.
И вот результат – снова заработали рыбоперерабатывающие (то есть икорные) заводы, работающие сугубо на дешевом браконьерском сырье. «Откуда рыба», – спрашиваем. «Скупили у коренных».
В это же время многие рыбопромышленники, наоборот, начали активизировать свою деятельность по борьбе с браконьерством, срывая попытку тех компаний, которые проиграли конкурс, нелегально утвердиться на этих реках. Могу привести в пример работу органов рыбоохраны и рыбопромышленников в бассейне реки Кихчик. Вот здесь обстановка была наиболее спокойной. Чего нельзя сказать о других нерестовых камчатских реках.

Эта преамбула к итогам нашей работы нужна была мне, чтобы указать на причины вспышки браконьерства на Камчатке в путину 2009 года: первое – протест против результатов конкурсов по закреплению рыбопромысловых участков и попытка нелегального реванша, и второе – попытка присвоить себе права коренного народа Камчатки и использовать КМНС в криминальном браконьерстве.
Но это мотивы. На людях не написано, чем он руководствовался, когда шёл на речку браконьерствовать. И хотя мы прекрасно понимаем, что причинно-следственная разница между тем, кто пришел на реку поймать рыбу для питания и тем, кто пришел пороть рыбы на икру, огромная, тем не менее, для инспектора рыбоохраны такой разницы в оценках не существует – никто не дал ему такого права.
Поэтому цифры вскрытых нарушений Правил рыболовства и рыбоохранного законодательства весьма существенные, и мы по этим показателям занимаем лидирующее положение в Российской Федерации, хотя прекрасно понимаем, что не эти цифры определяют качество рыбоохранной работы, а стабильное состояние запасов рыбы и оптимальное заполнение производителями нерестилищ. На начало декабря общее количество нарушений рыбоохранного законодательства по Камчатскому края превысило восемь с половиной тысяч.

— Евгений Павлович, в этом году вновь возродилась всегда очень успешная для промысла лососей система оперативного регулирования. Но она возродилась как бы в двух вариантах. На Сахалине была применена так называемая олимпийская система. Применена весьма успешно. Суть её, чтобы поняли наши читатели, заключалась в том, что был определен общий объём возможного вылова и рыбакам предоставлено было право поймать столько рыбы, сколько он поймать сможет. Комиссия по оперативному регулированию рассматривала не какие-то частные вопросы добавки лимита, а общую цифру вылова лососей в целом, и каждый рыбак мог взять из этой добавки столько, сколько он мог, не спрашивая разрешения у Комиссии по оперативному регулированию. Сахалинцы были в восторге.
На Камчатке же была система резервирования части квот: 30 процентов. И добавки осуществлялись не повсеместно, не всем, а выборочно, в соответствии с решением Комиссии по регулированию. Была масса недовольных, которые считали перспективной и нужной только сахалинскую олимпийскую систему, а нашу – порочной, коррупционной, непрозрачной и так далее.
А вы, как я знаю, продолжаете настаивать на необходимости резервирования квот не только на Камчатке, но и на Сахалине?
— Вы знаете, систему резервирования квот ввели не мы. Она существовала всегда параллельно с системой оперативного регулирования и была его инструментом.
Кстати, не так ещё и давно эта система резервирования квот была успешно реализована в Корякии вице-губернатором Михаилом Куманцовым.
Вот подумайте над таким примером: горбуша в южные реки восточной Корякии идёт с севера вдоль побережья, где стоят на путях её миграции ставные морские невода. Чью рыбу берут эти северные ставники– из бассейна северных или южных рек, ведь стада идут смешанные и разделяются только у устьев домашних рек? Корякская администрация поручила сотрудникам КамчатНИРО дать ответ на этот вопрос. И вот какой получен ответ, он опубликован в научных статьях института: 70-90 процентов горбуши, облавливаемой северными неводами, является проходной, то есть чужой рыбой. «Северяне» жируют за счёт «Южан»… А ведь это называется на юридическом языке «ограничение права пользования».
Давайте введём «олимпийку» по сахалинскому образцу – и мы опустошим нерестовые реки юго-восточной Коряки. Кстати, так и произошло несколько лет назад с богатейшей лососёвой рекой Укой.
Но ведь подобная ситуация и на западной Камчатке. Давайте, введем и там «олимпийку» и кончим горбушу на корню.
На Сахалине, несомненно, такая же ситуация. Но там другие условия промысла и другие реки, поэтому в год исторического максимума вылова горбуши олимпийская система, как говорится, «сошла с рук». Но ведь учёные прогнозируют, что за годами взлёта численности горбуши, приходят годы падения численности. И вот тогда, не введя резервную систему, мы не защитим её от «рыбаков-спортсменов», которые будут ставить рекорды вылова. Рыбак всегда хочет одного – поймать как можно больше. Так мы ловили олюторскую сельдь и загубили стадо. Так мы ловили аляскинский окунь и гавайскую пристипому. Примеры известные, Сергей Иванович, они из вашей книги «Летопись рыбацкого столетия».
Я знаю, вы сейчас сошлётесь на пример промысла бристольской нерки и американскую олимпийскую модель. Но там все по-другому. Бристольский залив – это огромная акватория, где концентрируется на очень короткий срок огромное количество нерки, которая потом рассыпается на массу мелких локальных стад. И эту нерку нужно взять в огромном количестве (в несколько раз большем, чем вся нерка России, в том числе считая её и с дрифтерным промыслом) за очень короткий срок. Вот здесь, согласен, без «олимпийки» не обойтись. Но там существуют другие ограничения: по размерам судов, по времени промысла, орудиям лова.
У нас в России нет аналогов такого вида лососёвого промысла.
На Камчатке олимпийская система невозможна во многих местах ещё и потому, что у нас в отличие от Бристольского залива и Сахалина не одновидовой, а многовидовой промысел, включающий помимо массового вида (горбуши) ещё и более ценные: чавычу, нерку, кету, кижуч.

А эффективность работы Комиссии по оперативному регулированию промысла говорит сама за себя: было проведено 33 заседания – когда такое было? Первоначальный объЁм вылова лососей для всех видов рыболовства составлял 154 478,3 тонны. В результате работы Комиссии- вылов (по всем видам, а не только горбуши) был увеличен на 59 тысяч 67 тонн и составил 213 545,3 тонны. Из них 206 тысяч 113,764 тонны пришлись на промышленный лов. Это тоже, как и на Сахалине, исторический максимум вылова.
— Всё равно, думаю, у вас будет много оппонентов, так как олимпийская система развязывает руки, а резервирование – ограничивает чьи-то возможности.
— Рыбоохрана всегда была, есть и будет противопоставлена желаниям и возможностям тех, кто ловит рыбу. Такова уж специфика нашей профессии.
— Кстати, Евгений Павлович, о профессии. Камчатские СМИ пестрят сообщениями о различных нарушениях со стороны инспекторов рыбоохраны: один незаконно бензин позаимствовал, другой икру присвоил, третий – взятку взял. А состав инспекторов у вас сейчас, говорят, сплошь милицейский, начиная с полковника Широкова? А есть профессионалы? Я, Евгений Павлович, задаю не праздный вопрос – мне самому пришлось работать в органах рыбоохраны с 1984 по 2001 год руководителем пресс-центра Камчатрыбвода. Так я вам скажу, у нас на Камчатке были самые лучшие кадры. Объясню, почему: в 1978 году были введены 200-мильные исключительные экономические зоны Советского Союза и других стран и в Камчатрыбводе был создан самый крупный отдел – отдел конвенционного рыболовства, позже морская инспекция. Пришли молодые парни, в основном 1954 года рождения, мои ровесники, после окончания Дальрыбвтуза – молодые, грамотные, бескомпромиссные, азартные. Именно благодаря их работе ресурсы прикамчатских морей были в те года (вспомним о жесткой плановой системе вылова рыбы!) сохранены, и мы не допустили повтора тех трагедий олюторской сельди или явинской камбалы, о которых вы говорили раньше.

Но сегодня этих кадров уже нет – их перемолола мельница отраслевых реформ и уничтожила, выбросила за ненадобностью. Теперь они уже, в основном, на пенсии. Из «стариков» остались у вас Александр Сафонов в Мильково, Александр Елховский в Усть-Большерецке, Алексей Бибко в оперативном отделе и Игорь Суббота… Может, я кого-то ещё забыл, но это один-два человека. С кем вы сегодня работаете?
— Вопрос по существу. Это моя постоянная головная боль. Профессионалов рыбоохраны практически не осталось, это вы верно заметили. Поэтому набрать людей, которые бы разбирались профессионально в вопросах охраны рыбных запасов и регулирования рыболовства, можно только из смежных сфер, где люди умеют пользоваться нормативно-правовыми документами и применять законодательство на практике – составлять, прежде все протоколы и принимать по ним соответствующие решения.
Откуда же взять и этих специалистов, если они работают в соответствующих смежных правоохранительных органах и на соответствующих местах или постах?
Только из действующего резерва: привлекать тех, кто вышел в отставку. Поэтому у нас и, на первый взгляд, много бывших милиционеров.
Но это на первый взгляд. Сейчас в территориальное управление пришло на госслужбу и молодое пополнение – выпускники юридических факультетов вузов. Конечно, до профессионального высокого уровня им ещё далеко, но они уже прошли через непростую путину 2009 года и участвовали в получении тех результатов и показателей, которые стали лучшими в стране. В следующую путину они смогут показать себя еще с более лучшей, в профессиональном смысле, стороны.
А что касается отрицательных примеров, то в какой сфере нашей жизни вы их не найдете?

Мы работаем в сфере контроля и надзора за соблюдением законодательства в области рыболовства. Рыболовство – главный бизнес Камчатки. Здесь сосредоточены основные материальные активы. Наша деятельность под постоянным прицелом всех, кто живет и работает на Камчатке. Отношение к нашей деятельности у многих, кто связан с рыболовством, особенно с криминальным браконьерством, заведомо отрицательное. Я вижу, какие страсти бушуют на вашем сайте, как только упоминается терруправление или Широков, какими эпитетами и словами наделяют меня «мои почитатели».
Хуже было бы, если бы они меня хвалили. Вот это было бы ненормально.
Поэтому пусть ругают и меня и других сотрудников. Крепче будем.
— Евгений Павлович, вы справедливо сказали, что мотивация у людей, которые занимаются браконьерством (в том числе даже криминальным), разная. Мы знаем о том, что в 2009 году произошёл прорыв криминального браконьерства в его возможности легализовать свой рыбный бизнес через коренные малочисленные народности – через родовые общины. Это не новость – ещё в семидесятые годы госпромхозы занимались скупкой икры у коряков и «делали на этом хорошие деньги». Сейчас вообще простор для деятельности – коренным народам разрешена реализация рыбопродукции, полученной в результате традиционной хозяйственной деятельности, хотя само понятие такой деятельности ещё даже не определено юристами. Но, судя по заявочной кампании 2010 года, как сообщил министр рыбного хозяйства Камчатского края Галицын, из 20 тысяч представителей коренных малочисленных народов Камчатки подали заявки 2 тысячи человек (десять процентов) на общий объём для традиционной хозяйственной деятельности и традиционного образа жизни… 72 ТЫСЯЧИ ТОНН!

Вы говорили о том, что уже произошло глобальное изменение в системе пользователей рыбными ресурсами. Но эти заявки говорят о другом – о том, что именно ГЛОБАЛЬНЫЕ изменения в системе пользователей только ещё начинаются. И начинаются они с конфликта интересов промышленного рыболовства и рыболовства в целях традиционной хозяйственной деятельности. Более того, как выясняется, этот конфликт интересов провоцируют не коренные малочисленные народы, а тот легализованный под КМНС криминал, который сами коренные по аналогии с выражением «новый русский» называют «новый КМНС» или лжеКМНС.
— Я, как государственный служащий, не буду делать таких заявлений, как вы о легализованном криминале. Пока у меня таких фактов нет, хотя, может быть, вы и правы в чем-то.
Приведу другие факты. Реальные. Которые мы имеем на сегодняшний день.
Это цифры, из которых можно сделать выводы о том что, как и сколько вылавливают на сегодняшний день коренные малочисленные народы Камчатки. Точнее, сколько им предлагают выловить и сколько они вылавливают на самом деле (по их собственным отчётам).
Выдано в 2009 году 200 разрешений на право ведения промысла. Из них 159 на речные лососёвые рыбопромысловые участки, 4 на морские, 30 – на суда и 7 – на внутренние водоёмы (на промысел карася).
Выдано 8 203 листа учёта для контроля промысла. Сдано 2 000.
А вот теперь давайте посмотрим на результаты.
Треска. Выделено для КМНС 225 тонн. Поймано 18, 176 т.
Минтай – 265 тонн. Поймано 24, 625 т.
Камбалы всех видов – 150 тонн. Поймано 18,469 т.
Палтус чёрный – 16,8 т. Поймано 0,164 т.
Палтус белокорый – 11,2 т. Поймано — 0,7 т.
Терпуги – 250 тонн. Поймано — 24, 035 т.
Это морские рыбы. Теперь приведём цифры по освоению квот на добычу морского зверя.
Морж – 50 штук. Добыто ноль.
Лахтах – 364 штуки. Добыто ноль.
Котик морской – 100 штук. Добыто ноль.
Белуха – 200 штук. Добыто ноль.
Касатка – 4 штуки. Добыто ноль.
А ведь эти цифры не мы придумали – они складывались на основании заявок представителей КМНС.
А теперь давайте посмотрим цифры вылова по лососю и сравним их с заявкой в 72 тысячи тонн.
Горбуша – выделено 3 300 тонн. Выловлено 1833, 684 т.
Кета – 2100 тонн. Выловлено 801,373 т.
Нерка – 560 тонн. Выловлено 192, 645 т.
Кижуч – 250 тонн. Выловлено 135, 563 т.
Чавыча – 60 тонн. Выловлено 18,016 т.
Гольцы – 200 тонн. Выловлено 41, 992 т.
Выделялись лимиты на карасей – 7,7 тонны. Освоено 1, 497 т.
Выделялись лимиты на корюшку азиатскую зубастую 295 тонн. Освоено ноль.
— Евгений Павлович, я по этому поводу просто промолчу, так как не знаю, что сказать.
А спрошу о другом:- какова была и будет рыбоохранная политика вашего ведомства и ваших сотрудников в отношении местного населения, не имеющего свободного доступа к лососю, как к продукту питания. Ведь на Камчатке сейчас, в декабре 2009 года, уже нет лосося у рыбопромышленников – его весь вывезли в Китай. В супермаркетах опять, КАК ВСЕГДА, – только норвежская сёмга и форель, искусственного происхождения, выращенная на фермерских хозяйствах и вскормленная генномодифицированными кормами. Как нет и другой камчатской рыбы.
И только летом сами люди могут заготовить на зиму лосось. Никто за них эту проблему не решит, никто о них не позаботится.
— Проблема есть, мы её и видим, и понимаем, но именно против этих людей бросаем основные силы, так как явление бытового браконьерства носит наиболее массовый характер. И это факт, с которым нельзя не согласиться.

Но путь решения этой проблемы я вижу только один – в развитии системы лицензионного любительского и спортивного рыболовства. Сегодня эта работа отдана в руки специализированных структур, которые получили в пользование на 20 лет рыбопромысловые участки. В развитии этой системы рыболовства я лично вижу реальный выход из той ситуации с бытовым массовым браконьерством, которая волнует всех на Камчатке.
И одновременно необходимо ужесточать государственные санкции по незаконному обороту икры.
— Подводя итог нашего разговора, вопрос, который больше относится к новогоднему: что год грядущий нам готовит с позиции камчатской рыбоохраны?
— Обещаем, что мы будем ближе к народу. В хорошем смысле этого слова, а не за кустом. Будем более открыты и более откровенны. И, надеемся, что найдём общий язык со многими вашими читателями по самым важным проблемам сохранения нашего общенационального ресурса и богатства – камчатской рыбы.
Рыба Камчатского края