На «Яндекс.Музыке» состоялась премьера десятого альбома группы «Мумий Тролль» «SOS Матросу!» — а уже завтра во Владивостоке стартует придуманный Ильей Лагутенко фестиваль-шоукейс V-Rox, который, по замыслу авторов, должен нанести Владивосток на культурную карту мира и способствовать прорыву русских групп на азиатский рынок. «Афиша» попросила Лагутенко поговорить обо всем об этом с его земляком Александром Холенко (он же DZA), одним из самых успешных молодых русских электронщиков, с некоторых пор еще и вошедшим в состав «Мумий Тролля». Об этом передает ДВ-РОСС.

Сотрудничество с DZA — далеко не первый в биографии Ильи Лагутенко прецедент, когда он работает с новым поколением или с электронными артистами: только за последние годы были и сайд-проекты Keta (вместе с Андреем Антонцом) и «Горностай» (вместе с Павло Шевчуком), краткосрочное пребывание молодого хулигана Феликса Бондарева в составе «Мумий Тролля», а также целый трибьют группе под названием «Делай меня точно», сделанный в рамках «Афиши» молодыми музыкантами.

Александр Холенко (DZA): «Мумий Тролль» — состоявшаяся группа и боевая единица. За 15 лет она уже все свои, можно сказать, обязательства отработала, можно было бы уже почивать на лаврах и сильно не переутруждаться. При этом в последнее время происходят совершенно обратные вещи: «Мумий Тролль» выступает за рубежом в статусе молодой начинающей группы, по сути. А теперь еще и «SOS матросу!» — новый альбом с современным звуком, который при этом, как мне показалось, отсылает к первым работам. То есть все-таки перед тобой какие-то новые вызовы стоят сейчас?

Илья Лагутенко: это комплексный вопрос. Что касается почивания на лаврах — да, меня всегда мучила эта тема. Потому что первая и главная задача для музыканта всегда — это найти свою главную песню, да? Лучший тому пример — группа Eagles, скажем. Спрашивается, на фига они до сих пор играют? Какие-то трехчасовые программы… Зачем все это?

Я когда сам только начинал писать песни и думал, как бы написать хорошую, всегда думал о «Sweet Dreams» Eurythmics. Помню еще, как-то прочитал интервью, кажется, с Дэвидом Бирном, где его попросили выбрать одну чужую песню, которую он бы хотел сочинить, и он как раз назвал «Sweet Dreams». Так вот, буквально несколько дней назад я случайно встретился с другом моего друга, который сейчас делает сериал вместе с Дейвом Стюартом (участником Eurythmics). И он мне показал тизер. Там про каких-то девушек из элитного эскорта, которые одновременно являются наемными убийцами международного класса. В общем, смесь ФСБ с кооперативом «Кастрюлька». Ну и, думаешь, под какую песню этот тизер идет?

Холенко: понятно.

Лагутенко: «Some of them want to abuse you. Some of them want to be abused» — вот, собственно, и вся канва сериала. Тридцать лет прошло. Я, честно говоря, преклоняюсь перед умением этих людей вписать какие-то новые идеи в контекст своего же творческого наследия. И я бы, наверное, мог бы сам делать это с «Утекай» и «Владивостоком-2000». Но тут встает вопрос, упирающийся ногами в пионерское детство, когда тебя учили, что нужно быть в ответе не только за себя, но и за товарища. У меня же есть ответственность за музыкантов группы «Мумий Тролль», которые вместе со мной прошли эти 15 лет. Я не могу просто так взять и остановиться, потому что дети растут, жены меняются, у одного зуб болит, другой в 40 лет первый раз в жизни услышал, что такое медицинская страховка…

Холенко: ну не может же быть, что это только ответственность перед товарищами!

Лагутенко: нет, конечно. Тут мы переходим к следующей части ответа. Я понимаю, что мы могли бы, как группа «Машина времени», в перерывах между рыбалкой окучить побольше городов, да еще поучаствовать в общественной жизни страны, написав письмо президенту. Но все-таки я не готов себя пока считать динозавром рока. Жизнь только начинается. Возможности есть. Голова еще вроде варит. Хочется и то, и это, и пятое-десятое. И по нехоженым тропкам походить. И параллельно начинаешь оглядываться куда-то в самое начало. Я прекрасно помню одну из первых записей группы «Мумий Тролль», которая тогда еще называлась «Шок», сделанную в течение двух часов дома на кассетном магнитофоне и начинавшуюся словами: «Шок» приехал в Японию! Хеллоу!» То есть мы уже представляли себе зарубежные гастроли, еще не записав ни одной песни. Приключений по-прежнему хочется, какая-то машинка внутри тебя еще вертится.

Холенко: кстати, о самом начале, ты говорил, что «SOS Матросу!» посвящен русскому року…

Лагутенко: я честно признаюсь: брякнул это в шутку изначально, а все подхватили. Но в каждой шутке есть доля правды, в принципе. Чего греха таить — на меня русский рок оказал изначально большое влияние. Группа «Мумий Тролль» начиналась одновременно с группами «Московской рок-лаборатории» и «Ленинградского рок-клуба». Хотя понятно, что «начиналось» — это громко сказано. Тот, кто там был, знает, что по большому счету никакого серьезного движения не было. Все это было похоже на сегодняшний день: 20 твоих друзей на фейсбуке — вот тебе и прообраз «Владивостокского рок-клуба».

Холенко: ну да, одна репетиционная база…

Лагутенко: да какое там! Никакой репетиционной базы не было, у нас и слова-то такого не знал никто. Просто все знали друг друга и приходили друг к другу на концерты, которые кто-то кое-как мог организовать. Да и в группах участники были примерно одни и те же. Полный лоу-фай, в общем. И это по большому счету то же самое, что происходит сегодня. Мне эта связь сегодняшнего дня и 1980-х показалась очевидной. Дальше возникла идея использовать всякие советские старинные музыкальные инструменты — как ни странно, благодаря нашим английским и американским друзьям, которые постоянно просят найти им то микрофон, то еще что-то. Ну вот оно и накопилось. Советских электрогитар у меня штук 20 дома. На большинстве из них, конечно, абсолютно невозможно играть, но…

Холенко: их нужно полюбить.

Лагутенко: да. В студии это дает какой-то шарм и эффект — физический контакт с инструментом все-таки никто не отменял. Я всегда говорил, что по большому счету все главные записи русского рока были сделаны скорее на желании, чем благодаря техническому прогрессу. Мне хотелось в каком-то смысле просто поклониться всем этим людям. Хотя сегодня с ними разговариваешь, а они… Ну, у меня есть давнее желание: на один раз реанимировать в концертной версии альбом «Алисы» «Энергия». И я у Кости Кинчева даже спрашивал — а давай, мол? А он мне сказал: «Ты знаешь, я тогда был совсем другим человеком, я иногда чувствую, что это случилось не со мной». Ну так вот — этот альбом нужен был отчасти для того, чтобы точно быть уверенным, что это случилось со мной.

Холенко: а как вообще изменился подход к звукозаписи, по твоим ощущениям? Вот 15 лет назад ты делал «Морскую» и «Икру» в Лондоне. А сейчас записываешь альбом вообще везде.

Лагутенко: да и система создания альбомов изменилась в корне.

Холенко: ну да, с появлением компьютеров стало быстрее и дешевле.

Лагутенко: с одной стороны, дешевле. С другой стороны, есть некий минус…

Холенко: душа пропала?

Лагутенко: нет. Скорее ситуация такая, что у тебя может 100 душ существовать одновременно, и это самая главная проблема — потому что выскрести и найти все равно надо одну. Появилась ведь возможность фиксировать вообще все идеи, хоть случайные, хоть посторонних людей, которые мимо проходили. Нужно быть каким-то октопусом, чтобы управлять всем этим делом. То есть, понимаешь, вот мы записывали «Морскую» в хорошей по тем временам студии. Но у тебя даже там эти несчастные 24 дорожки — на одной вокал, на другой барабаны, пятая-десятая, ну и в итоге две-три партии максимум ты можешь себе позволить еще прописать, и чтобы их потом еще переклеить — это дополнительная муторнейшая работа.

А сегодня по большому счету само музицирование физическое уже не нужно. Наиграли это, наиграли то, а потом говоришь — ну ладно, дальше я склею! Но когда ты все это начинаешь собирать, волосы встают дыбом и думаешь — нет, сыграй, пожалуйста, еще раз, и мы с этим за три минуты закончим. Хотя в целом мне все-таки сегодняшний день больше нравится. Хотя бы тем, что на этом альбоме есть партии, которые были прописаны и спеты в первом же демо. За годы репетиций, за все кругосветное путешествие (последние два года музыканты «Мумий Тролля» участвовали в кругосветном путешествии на паруснике «Седов») никто так и не смог сыграть лучше. Слава богу, что это осталось.

Холенко: расскажи вообще про путешествие. Ты вот говоришь, что с юных лет хотел выступить в Японии…

Лагутенко: да, воплотил детские мечты.

Холенко: и что это тебе дало?

Лагутенко: у меня эта идея существовала уже не один год — хотя бы какое-то время провести в море, чтобы оно настроило на некие новые идеи. Ну, то есть это я так членам группы рассказывал — что оно якобы настроит. А на самом деле мне-то просто нравится в море.

Холенко: вот у Юры (Цалера, гитариста «Мумий Тролля»), кажется, другое мнение…

Лагутенко: ну, Юра же не из Владивостока. А у меня, как только я в море оказываюсь, все внутри начинает как-то по-другому работать. Не знаю почему. Может быть, тут тоже детские воспоминания работают. Я же много каникул провел в так называемых школьных круизах. То есть вот из Москвы дети в Петербург ездят, а у нас — от Владивостока до Камчатки и обратно. И для родителей очень удобно. Тебя привели на пароход, посадили. Ты с него не денешься. Он идет по зимнему штормящему морю. Во время пути 80% людей просто лежит. Им не хочется ни смотреть кино, ни читать книжки, ни ходить на танцы, ничего! Потом ты приходишь в Петропавловск-Камчатский, тебе дают вздохнуть свежего воздуха, ведут тебя на экскурсию, потом — в магазин за кукурузными хлопьями, которые во Владивостоке не продавали. Ты на мамой выданные деньги покупаешь четыре пакета. Потом опять четверо суток лежишь пластом. И все, тебя сдают домой.

Холенко: но мы отвлеклись.

Лагутенко: да. Ну, в общем, странно было бы отказываться от такого уникального приключения. Мы же проехали Японию, Корею, Китай, Финляндию, что только нет. Везде находили каких-то активистов-промоутеров, объединялись с местными группами, организовывали собственные выступления. Получилось такое роуд-шоу.

Холенко: а насколько все эти порты друг от друга отличаются?

Лагутенко: очень отличаются. Ты приходишь в Финляндию, а там местное правительство закатывает тебе настоящий фестиваль на центральной площади города, все рады, выпивают, закусывают. А приходишь в Корею — и тебя ставят на контейнерный терминал, а корейские пограничники почему-то отказываются пропускать корейскую же группу на борт. В Японию мы приехали в самый разгар китайского Нового года — и хоть это и Япония, на берегу нас встречали драконы, танцы с барабанами и все такое прочее. Правда, на следующий день грянул дождь, и на концерт пришло, скажем так, не очень много народу — зато среди них были японские пенсионерки и вот эти легендарные японские школьницы. Благодаря которым ты, конечно, сразу ощущаешь себя «биг ин Джапэн» — они берут у тебя автографы, фотографируются с тобой, любая песня у них вызывает экстаз, неважно, на каком она языке.

Холенко: фестиваль во Владивостоке (V-Rox, фестиваль-шоукейс, который пройдет во Владивостоке с 22 по 25 августа; Лагутенко — автор его идеи и основной куратор) ты тоже в плавании придумал?

Лагутенко: ну как — идея-то давно была. И она не в том, конечно, чтоб сделать из города Владивостока музыкальную столицу мира. Я не преувеличивал никогда значение локальной приморской сцены, понятно, что она пока не дотягивает даже до того, чтобы иметь какое-то влияние внутри страны. Но я прекрасно представляю себе специфику географического положения города и его внутреннюю мифологию. У меня были какие-то эпизоды формального и неформального общения с главами нашей администрации (как ни крути, а «Мумий Тролль» — это одна из главных ассоциаций с Владивостоком), и мне всегда было интересно, какие они идеи дальше хотят генерировать в отношении города. Построили университет, отлично. Но кто-то же должен в нем учиться?! Должна происходить какая-то культурная жизнь, потому что если оставить ее в том виде, в котором она есть сейчас, никакой университет не нужен. И никакие разговоры о «нашем Макао» не будут иметь смысла. Макао — это не «Сколково»! А в отношении музыки, во всяком случае, есть предпосылки, на которых можно построить какую-то историю.

Холенко: я когда-то из Владивостока в ужасе сбежал, а теперь он преобразился очень здорово. Я туда каждый год езжу и, честно скажу, иногда задумываюсь — и кажется, что я где-нибудь в Амстердаме, все на полном релаксе. Молодежь пристально за всей музыкой следит и вообще благодарна за все, что происходит! Еще там немногие бывали в Европе. В основном все отдыхают в Китае, в Японии, даже в Австралии, но Европа — это что-то запредельно далекое и недоступное. И там не так, как в Москве, где говоришь кому-то: «Я вчера в космосе был», а тебе отвечают так скучающе: «А, ну и как там?» Во Владивостоке все по-другому.

Лагутенко: вот именно. Я, конечно, понимаю, что по-настоящему все получится не с первого, не со второго и не с третьего года.

Холенко: главное — не сдаваться.

Лагутенко: и выбрать правильную концепцию. Мы же с тобой и сошлись отчасти потому, что это все близко к тому, чем ты занимаешься в how2make (лейбл и артистическое комьюнити, которое курирует Холенко)… Мне как раз не хватало человека, который бы взялся за курирование электронных артистов, а ты долго отнекивался. Хотя чего отнекиваться? Мало того что земляк, так мы еще и в одной школе учились. Тут уж вообще — дороги назад нет.

Холенко: ну просто мы когда в Гонконге встретились в ресторане, вопрос был задан сразу в лоб…

Лагутенко: ну да, это забавно получилось. У нас было перед концертом какое-то время, мы искали место, где поесть, забрели в какой-то молл — и в самом аутентичном китайском месте обнаружили за соседним столом Сашу. Я подумал — вот как хорошо, не надо никому звонить, переписываться… Все-таки неслучайно пути сходятся.

Я не знаю, что получится с этим фестивалем. Мне бы хотелось с его помощью открыть российским музыкантам дорогу в мир, но не через Европу, с которой так и не получается ничего, а через Азию. Где, поверьте дипломированному востоковеду, происходят совершенно уникальные вещи — и которая с точки зрения шоу-бизнеса находится примерно в том же состоянии, что и Россия. Так что давайте мы поставим на одну сцену молодых людей из Москвы, Кореи и Китая, и пусть они друг на друга посмотрят, а потом, может быть, наконец-то создадут что-то, о чем мы все мечтаем. И найдут выход из этого тупика, когда нет ни нового звука, ни новых героев, и все бродят вокруг того, что 20 лет было сделано. Хочется надеяться, что и у нас мозги будут уже погибче работать. А вдруг? Ну вот а вдруг? Хотя бы ради «а вдруг» уже стоит все это делать.