ВЛАДИВОСТОК, 15 января, ДВ-РОСС. Святки – русское веселье, длящееся с Рождества (7 января) по Крещение (19 января). Эти двенадцать зимних дней – время новогодних праздников, пришедших из глубины веков.

Святочное веселье – пора взаимных угощений, гуляний и радости. Молодые люди ходили толпами под окна просить пирогов. Впереди всех шла девица, называемая мехоноскою; она несла кошель для пирожного сбора; она предводила толпу и распоряжалась дележом сбора. Останавливались только у тех домов, где горел огонь, заходили и пели колядки — песни, в которых славили хозяина со всем его семейством, за что получали в награду или угощение, или деньги. Песни часто сочинялись прямо на ходу, но существовали в этом искусстве и свои правила. Хозяина, например, величали не иначе, как «светел месяц», хозяюшку — «красным солнцем», детей их — «чистыми звездами». Уже после первого, рождественского, обхода домов молодежь чаще всего собиралась в заранее подготовленной избе на посиделки, где устраивалась пирушка: на стол выкладывалось всё, чем одарили щедрые хозяева, а на подаренные деньги покупалась выпивка, ведь её на вынос не дают. После застолья начинались игрища, гадания, хороводы. Подобные обходы, колядки, проводились трижды — на оба сочельника, рождественский и крещенский, и под Новый год.

Святки праздновались всеми, в них участвовали и стар и млад. Но в основе своей это был праздник молодежи — игры, песни, обходы домов, посиделки, гадания создавали неповторимую атмосферу святочного веселья. Отличительная черта Святок – хождение ряжеными. Обряд этот был повсеместен, и распространялся он на всех, исключая разве что скоморохов.

Наряжались по мере возможностей и собственной фантазии, используя самые разнообразные средства. Наряжаясь, например, чёртом, человек как бы отмежевывался от всего дурного в себе, концентрируя в своем новом, «вывернутом» образе всю свою чертовщину, чтобы освободиться от нее, когда сбросит наряд. При этом происходило своеобразное «очищение». Чтобы избавиться от всей нечисти в душе, надо было её выявить и олицетворить (то есть, ввести в образ), что и происходило во время Святок. Наряжались также покойниками, цыганами, солдатами, ведьмами… Позволялось изображать и действительное лицо, известное всем. Маска-личина — обязательная и древнейшая святочная принадлежность. Личины делались, в основном, из бересты. На куске березовой коры вырезались отверстия для глаз, носа и рта, пришивали берестяной нос, приделывали бороду изо льна, брови, усы, румянили щеки свеклой. Наиболее выразительные личины часто хранились до следующих Святок.

Приход ряженных в избу был не только веселой игрой, но имел и магический смысл: выгнав из дома нечисть, пусть и ряженую, хозяева были уверены, что обезопасили наступающий год, расчистили дорогу новому году.

Гадание

Нынче многие причитают: «Ох, и нелегко нам живется»…Но трудно жилось всегда и всем, неслучайно еще древние говорили: «Жизнь дана нам не на радость». Вероятно, ещё и поэтому с таким нетерпением люди ждали святочных дней и вечеров — чтобы хоть ненадолго сбросить с себя груз каждодневных забот и тревог, хоть на время оторваться от повседневности.
Гадание и всевозможная ворожба особенно увлекали детей и подростков, чаще девиц да и замужних женщин. Трудно даже перечислить все виды гадания. В Святки странным образом все вокруг приобретало особый смысл, ничто не казалось случайным. Загадывали на самые незначительные мелочи, любая деталь превращалась в примету, в предвестника чего-то определенного. Запоминалось и истолковывалось всё, на что после Святок никто и внимания не обращал. Сила внушения и самовнушения достигала при ворожбе таких размеров, что человек непроизвольно начинал стремиться к тому, что было нагадано, и тогда «предсказание» и впрямь нередко сбывалось. Особенно много гадали во второй половине Святок, в «страшные вечера» — между Новым годом и Крещением. Считалось, что в это время особенно активной становилась нечистая сила. В эту же неделю зачинался ещё один святочный обряд — баловство.

Баловство

Как бы в подражание разыгравшейся нечисти, парни чудили вовсю: опрокидывали поленицы дров, закладывали чем попало ворота, так что хозяевам не выйти на улицу; забирались на крыши и закладывали досками трубы — при топке печи избы наполнялись дымом…

Эти проказы словно бы давали выход накопившимся за год отрицательным эмоциям. Изведав свойства и действие малого зла (святочное баловство), человек терял интерес к большому злу, у него вырабатывался нравственный иммунитет, невосприимчивость к серьезной заразе. Неслучайно на баловство ходили в основном малая ребятня, подростки и те взрослые мужики, которые по каким-то причинам не достигли нравственной зрелости в детстве. Орава озорников шныряла в полночь по деревням, и то, что плохо лежало или было оставлено без присмотра, становилось объектом баловства. Так, оставленные на улице сани непременно ставились на дыбы, и утром хозяину никто не помогал и не сочувствовал. Половики, оставленные вымерзать на жерди, служили материалом для затыкания печной трубы; ведром, оставленным у колодца, носили воду, чтобы приморозить ворота… Более серьезным делом было раскатывание дровяных полениц и банных каменок. В обычное время никто бы не осмелился этого сделать, это считалось преступлением, но в Святки прощалось все, хозяева хотя и ругались, но не всерьез.

Озорное веселье, гадания, ряжение, праздничное беспутство — все это были тяжкие грехи с православной точки зрения. Чтобы очиститься, смыть их с себя, все участники святочных забав обязательно купались в проруби на Крещение. Или же обтирались крещенским снегом. И тогда с чистой душой встречали мясоед — те недели перед Масленицей, которые считались свадебными.
Валентин ЕСЬКИН