МОСКВА, 20 января, ДВ-РОСС. Первое после новогодних и рождественских каникул заседание Президиума Российской академии наук прошло вчера.

Одной из тем обсуждения Президиума РАН стало научное сообщение доктора культурологи Александра Запесоцкого, ректора Санкт-Петербургского Гуманитарного университета профсоюзов, завкафедрой философии и культурологии, профессора, академика Российской Академии образования, Заслуженного деятеля науки и Заслуженного артиста Российской Федерации «Культурология как отрасль научного знания».
Вопросом, существует ли такая наука – культурология? Сложилась ли она как самостоятельная отрасль научного знания? автору сообщения пришлось задаться в 1996 году, защитив в Ленинграде первую в стране докторскую диссертацию по культурологии.
В Германии термин «культурология», «культуроведение» (Kulturwissenschaft) был предложен Генрихом Риккертом в 1899 году, в нашей стране – Андреем Белым в 1912 году. И вдруг от весьма уважаемых, крупных учёных прозвучало: «Защитил докторскую по культурологии? – Но такой науки нет».
Интересная ситуация. ВАКовская специальность есть, есть кафедры культурологии в вузах по всей стране. Многие из них являются выпускающими – по утверждённой, признанной государством специальности «культуролог». И профессионалы в других социально-гуманитарных областях не могут получить государственные дипломы о высшем образовании, не пройдя курс культурологии и не сдав экзамен. В Государственном Академическом университете гуманитарных наук, функционирующем на базе гуманитарных институтов РАН, работает факультет культурологии. А культурологии нет?
В зарубежных университетах её действительно нет. В западной гуманитарной традиции проблемы культуры изучает не культурология, а комплексы наук, объединяемые названиями: «cultural studies» (изучение культуры), «multicultural studies» (изучение культурного многообразия), «cross-cultural studies» (изучение межкультурного взаимодействия). Одна немецкая исследовательница России недавно выпустила книгу, содержащую утверждение, что культурологию у нас ввели в вузах культуры при крушении Советского Союза взамен культурно-просветительной работы, учебной дисциплины тех времён. Она же высказывает мнение, будто культурология является своего рода субститутом научного коммунизма. Эти утверждения, конечно, не соответствуют действительности. Культурология появилась в отечественных вузах задолго до утраты коммунистической идеологией государственной поддержки, задолго до распада СССР
Нетрудно заметить, что отсутствие учебных дисциплин в зарубежных вузах, наличие таковых в российских и наличие ВАКовской научной специальности – это факты разного порядка. На мой взгляд, наличие вузовских кафедр, учебных дисциплин, профессиональных квалификаций – недостаточные аргументы в пользу существования культурологии как самостоятельной отрасли научного знания. Наличие ВАКовской квалификации – иное дело. Это уже свидетельство того, что в России культурология прошла значительный путь легитимизации.
Но вопросы и споры остаются. Околонаучный скепсис существует. И научный – тоже.
Весьма серьёзные вопросы существовали до последнего времени у целого ряда крупных отечественных философов. В философии давно уже существует такое мощное направление, как философия культуры. Характерно, что совсем недавно, в 2006 г. вышел в свет учебник под редакцией профессора Огурцова, подготовленный коллективом известных учёных – сотрудников института философии РАН. Он называется «История культурологии». Но под культурологией в нём по сути имеется в виду философия культуры. Такой подход, такое понимание культурологии не предполагает, разумеется, какой-либо нужды в культурологии как самостоятельной науке. Есть философия – как теоретическая, методологическая база изучения культуры, есть гуманитарные науки, науки об обществе: история, эпография, этнология, филология, лингвистика, антропология, социология и другие, и этого достаточно. Существует и такая позиция: культурология – это название суммы наук, изучающих культуру.
Недавно мы провели новый цикл дискуссий по данному вопросу с участием видных московских и петербургских учёных – сотрудников Института философии РАН, МГУ им. Ломоносова, нашего Университета и других, и пришли к выводу, что вопреки существующим возражениям культурологию на сегодня уже можно считать самостоятельной отраслью научного знания.
Известно, что важнейшим условием конституирования любой науки как особой дисциплины является формирование представлений о предмете исследования в его главных системно-структурных характеристиках.
В этом плане положение культурологии представляется непростым, но далеко не безнадёжным.
Дело в том, что трудно представить себе термин более многозначный и более распространённый, чем «культура». Этот термин выступает во многих значениях не только в бытовом языке, но и в различных науках. Ему придается различное содержание, различный смысл. Культура охватывает едва ли не всё, к чему прикасался человек. Существуют труды, специально посвящённые анализу определений культуры. Число этих определений непрерывно увеличивается и составляет уже многие сотни.
При всём разнообразии формулировок здесь выделяются три подхода:
– культура – это все способы и результаты человеческой деятельности (всё, что не является природой);
– культура – это семиотическая (знаковая) система;
– культура – это совокупность ценностей.
Наиболее широкая трактовка культуры: культура – это всё, что не является природой. Различные части, фрагменты этого «всего» изучают различные науки. В каждой из них есть представления о предмете исследования, и есть результаты. Но можно ли получить общую, целостную научную картину мира культуры, сложив эти результаты? По всей видимости, нет. Научная картина мира культуры не может быть получена сложением результатов различных наук о культуре.
В наших дискуссиях прозвучала интересная аналогия с естественно-научной картиной мира. Размышления в этом плане начались с тезиса: «Нет особой науки о природе наряду с физикой, химией, биологией, космологией. Вот и особой науки о культуре не нужно».
Особой научной дисциплины о природе нет, но знание о природе, не сводимые ни к одной естественно-научной дисциплине есть. Каждая из естественных наук фиксирует и конкретизирует как бы один из аспектов картины мира. А далее происходит системный синтез. Основы этого синтеза заложили великие учёные – энциклопедисты прошлого. И этот синтез был заложен уже в генезисе естественных наук. В науках об обществе и человеке события развивались иным путём. Но суть та же.
Культурология не суммирует, а синтезирует результаты иных отраслей научного знания. Общенаучная картина мира наряду с представлениями о природе включает представления об обществе и человеке. Система таких представлений образует картину социальной реальности. И в этой связи встает вопрос о создании обобщающей модели структуры и динамики культуры. С такой моделью соотносятся наиболее значимые достижения конкретных социальных и гуманитарных наук, изучающих различные аспекты функционирования и развития культуры в жизни общества. В свою очередь, обобщающая модель сама развивается под влиянием этих достижений. Оказывается, что обобщающая картина структуры и динамики культуры не сводится к философии и не является её частью. Она принадлежит к области специальных научных знаний о культуре, представляет их системообразующее ядро, которое получает философское обоснование.
Следует отметить, что российская культурология достаточно близко подошла к формированию такой картины культуры.
Сейчас позвольте предложить некую весьма упрощённую версию появления культурологии в системе научных дисциплин. Обратите внимание на отсутствие связей собственно между науками о культуре. Вот как говорит об этом Валентин Лаврентьевич Янин на примере деятельности Дмитрия Сергеевича Лихачева: «Между тем каждая из дисциплин разрабатывает сложные исследовательские методики, требующие немалых усилий для овладения ими, вырабатывает свой «птичий» язык, понятный посвященным, и в результате замыкается в собственном кругу. Нумизматам не нужна текстологическая методика, которую вслед за Д.С.Лихачевым виртуозно разрабатывают исследователи летописания, а текстологи прекрасно обходятся без взвешивания старинных монет и сличения их штемпелей. Генеалоги находят свое рабочее место в архивах, из окон которых не видно, чем заняты археологи. Археологам как будто ни к чему переступать пороги архивохранилищ. Подобный путь дифференциации переживает и филология, в которой явно различаются цели литературоведения и лингвистики, тесно соприкасающиеся лишь при изучении древнейших памятников письменности.
Д.С. Лихачев являет собой пример одного из главных основоположников интеграции гуманитарной науки. Предметом его исследований была филология во всех её ракурсах, история и искусствоведение, изучаемые в их неизбежных пересечениях. Он открыл для себя и для всех нас то связующее звено, которое соединяет эти прежде дифференцированные дисциплины. Базисом любого национального развития, как это было им доказано, является культура, составляющими частями которой были письменность и язык, архитектура и живопись, музыка и философия. Такой подход к сумме разнообразных источников культурного развития представляет собой основу новой обобщающей науки — культурологии, пионером которой стал Д.С. Лихачев».
Деятельность Дмитрия Сергеевича может предстать одним из наиболее ярких примеров движения от классической гуманитарной науки к культурологии. На сегодня огромное количество крупных российских учёных уже не мыслит своей работы без соотнесения материалов исследований с общим культурологическим контекстом, идёт ли речь о этнографах, социологах и т.д. Впечатляющие метаморфозы происходят с исторической наукой. История когда-то выглядела жизнеописанием властителей и полководцев, их битв и захватов территорий, дворцовых переворотов и так далее. Затем сформировалось много подсистем исторической науки. Сегодня история всё больше становится историей культуры.
Культурологичной всё в большей степени становится юридическая наука. При этом законы и нормы всё чаще рассматриваются не только как порождение общественной практики. Всё действие правовых систем начинает анализироваться в контексте общего бытия и развития культуры.
Интенсивный научный процесс происходит и в осмыслении соотношения понятий «экономика» и «культура». Характерна в этом плане статья академика Абалкина в журнале «Вопросы экономики» о теории исторического синтеза. Группа учёных под руководством академика Богомолова уже несколько лет исследует влияние культуры на экономику. Практически все Нобелевские премии последних лет в области экономики присуждены за работы, содержащие явно выраженные культурологические аспекты и даже акценты.
Весьма значительное количество учёных переквалифицируется в культурологи. Идёт как бы «стягивание» научных ресурсов в новое проблемное поле.
В какой стадии развития находится отечественная культурология? Думаю, что в 90-е годы она находилась в ряде отношений в том же положении, что отечественная социология в 60-е. Тогда утверждалось, что она не нужна потому, что есть истмат.
Сейчас эта точка пройдена. В 90-е годы наши учёные весьма обстоятельно проанализировали и осмыслили как классические концепции культуры, так и панораму концепций ХХ века – от древности, Просвещения, Канта, Гегеля, Маркса, Дильтея, Ницше до Вебера, Тойнби, Кассирера, Хайдеггера. Переосмыслены и работы отечественных учёных и мыслителей от Бердяева и Флоренского до Бахтина и Библера.
В результате появилось большое количество оригинальных и выдающихся по своему уровню работ наших российских современников. Назову хотя бы имена Лотмана, Ионина, Когана, Петрова, Иконниковой, Межуева, Маркаряна, Мотрошиловой, Конева, Флиера, Маркова. Сюда же можно добавить уже упомянутую книгу профессора Огурцова и многое другое. Это – создание теоретической культурологии усилиями философов. Не менее блестящий ряд можно выстроить из представителей классических наук о культуре. От Дмитрия Лихачёва до присутствующих здесь учёных.
Думается, что само формирование российской культурологии сегодня является значительным достижением отечественной науки, нашим приоритетом в мировой науке. Надо отдать должное в этом плане и российской гуманитарной мысли дореволюционного периода. И сказать добрые слова про советский период, когда несмотря на попытки идеологически зашорить наших учёных, в стране был накоплен огромный научный потенциал. Следует отметить, и что культура в России – это нечто особенное. И отношение нашего этноса к культуре особое. Конечно, учёные, работающие в данном проблемном поле, стараются быть соразмерными ситуации.
В итоге мы имеем настоящий научный прорыв в сфере науки о культуре. Мне, как ректору гуманитарного университета, приходится организовывать непрерывный анализ ситуации в сфере культурологии для того, чтобы систематически оптимизировать учебные программы студентов. Мы каждый месяц просматриваем огромное количество культурологических публикаций. И, кстати, ежегодно проводим Международные Лихачевские научные чтения, основанные самим Дмитрием Сергеевичем и культурологические по сути. Возможно, это на сегодня крупнейший из ежегодных мировой культурологический форум.
В этой связи позволю себе высказать мнение о том, что особо значимым научным прорывом стали работы академика Стёпина.
Есть несколько важнейших этапов понимания человечеством культуры. Первый – понимание культуры как всего, что создано человеком. Здесь происходит осмысление оппозиции: культура – природа. Второй этап – постановка комплекса проблем, вытекающих из соотношения понятий культуры и деятельности. Именно здесь возникают все социальные и гуманитарные науки от истории до педагогики. К примеру, педагогика рассматривает культуру как способ взращивания человека, содержательную и деятельностную основу его развития.
Академик Стёпин идёт дальше: формулирует и развивает качественно новый подход к пониманию культуры — как сложноорганизованной системы надбиологических программ человеческой деятельности. Известно, что любая сложноразвивающаяся система должна содержать информацию, обеспечивающую её устойчивость. Система воспроизводится в соответствии с информацией, закреплённой и представленной в соответствующих кодах. Но тогда, с точки зрения общей теории, нужно и в социальных организмах выявить информационные структуры, которые играют роль, аналогичную роли генов в формировании и развитии биологических циклов: «Таким образом, наряду с генетическим кодом, который закрепляет и передает от поколения к поколению биологические программы, у человека существует ещё одна кодирующая система – социокод, передающийся от человека к человеку, от поколения к поколению надбиологические программы, регулирующие социальную жизнь. Подобно тому, как управляемый генетическим кодом обмен веществ воспроизводит клетки и органы сложных организмов, так и различные виды деятельности, поведения и общения, регулируемые кодами культуры, обеспечивают воспроизводство и развитие подсистем общества и их связей, характерных для каждого исторически конкретного вида социальной организации (присущей ему искусственно созданной предметной среды – второй природы, социальных общностей и институтов, свойственных данному обществу типов личности и т.д.)».
Отмечу, что этот подход к культуре, сформированный академиком Стёпиным, открывает огромные возможности для анализа конкретных процессов, протекающих в культуре. И, разумеется, для их качественного программирования
Сегодня известен ряд ключевых положений касательно динамики культуры. Первое – роль кодирующих систем в изменении социокода. Эта формулировка позволяет нам более точно, чем раньше, встроить в концепцию культуры новые технические явления: письменность, книгопечатание, массмедиа, интернет и всё то, что ещё не появилось, но появится. Второе – наличие в культуре программ из прошлого, настоящего и будущего. Они взаимодействуют особым образом. Сегодня мы можем многое сказать о том – каким. Третье – в культуре существуют системообразующие элементы. Стёпин называет их базисными ценностями, категориями культуры, универсалиями. И подчёркивает, что термин «универсалии» применяет в ином, нежели в философии, смысле. Он пишет: «Можно выделить два больших и связанных между собой блока универсалий культуры. К первым относятся категории, которые фиксируют наиболее общие, атрибутивные характеристики объектов, включаемых в человеческую деятельность. Они выступают в качестве базисных структур человеческого сознания и носят универсальный характер, поскольку любые объекты (природные и социальные), в том числе и знаковые объекты мышления, могут стать предметами деятельности. Их атрибутивные характеристики фиксируются в категориях: «пространства», «времени», «движения», «вещи», «отношения», «количества», «качества», «меры», «содержания», «причинности», «случайности», «необходимости» и т.д.
Но, кроме них, в историческом развитии культуры формируются и функционируют особые типы категорий, посредством которых выражены определения человека как субъекта деятельности, структуры его общения, его отношения к другим людям и обществу в целом, к целям и ценностям социальной жизни. Они образуют второй блок универсалий культуры, к которому относятся категории: «человек», «общество», «сознание», «добро», «зло», «красота», «вера», «надежда», «долг», «совесть», «справедливость», «свобода», и т.п.
Далее выделяются функции универсалий в культуре: «Универсалии культуры одновременно выполняют по меньшей мере три взаимосвязанные функции в человеческой жизнедеятельности.
Во-первых, они обеспечивают своеобразную квантификацию и сортировку многообразного, исторически изменчивого социального опыта. Этот опыт оценивается и рубрицируется соответственно смыслам универсалий культуры и стягивается в своеобразные кластеры. Благодаря такой «категориальной упаковке» он включается в процесс трансляции и передается от человека к человеку, от одного поколения к другому.
Во-вторых, универсалии культуры выступают базисной структурой человеческого сознания в каждую конкретную историческую эпоху.
В-третьих, взаимосвязь универсалий образует обобщенную картину человеческого мира, то, что принято называть мировоззрением эпохи. Эта картина, выражая общие представления о человеке и мире, вводит определенную шкалу ценностей, принятую в данном типе культуры, и поэтому определяет не только осмысление, но эмоциональное переживание мира человеком».
Примерно 25 лет назад, изучая феномен молодёжной культуры, я обнаружил в ней и особые культурные элементы иного рода. Я назвал их тогда точками кристаллизации молодёжной культуры.
Такое понимание структуры и динамики культуры открывает путь к изучению конкретных механизмов её бытия. Оказывается, что никакие преобразования общества невозможны вне изменений в культуре.
Всё это имеет исключительное практическое значение. Например, выявление и обоснование принципиальных различий двух основных на сегодня в мире видов цивилизации – традиционного и техногенного должно быть учтено не только при изучении событий международной жизни, но и при подготовке конкретных внешнеполитических шагов России. Россия сегодня причудливо сочетает в себе элементы обоих видов цивилизации. С этим обстоятельством должен быть увязан конкретный ход модернизации страны, пути реализации национальных проектов и многое другое.
Понимание и использование программирующих возможностей культуры должно повышать эффективность образовательных систем.

В сложившейся ситуации представляется возможным просить Президиум РАН:
– в приемлемой форме содействовать окончательной легитимизации культурологии как отрасли отечественного научного знания;
– считать факт становления данной отрасли российским научным приоритетом;
– держать в дальнейшем развитие культурологии в поле своего зрения в качестве одного из приоритетных исследовательских направлений.