Западная пресса обсуждает концерт Валерия Гергиева в древнем амфитеатре Пальмиры. Оркестр Мариинского театра исполнил произведения Баха, Прокофьева и Щедрина. По словам дирижера, эта акция — призыв к миру и согласию. Как на эти слова маэстро отреагировали в США и Европе, и что сегодня пишут газеты?

Концерт великого дирижера как послание Москвы: Россия дает Сирии надежду и стабильность. Такую мысль о переплетении искусства и политики излагают обозреватели The New York Times. Американские журналисты не забыли, что год назад на этом месте террористы казнили в древнем амфитеатре людей. А кто, как и какой ценой освобождал Пальмиру — все это отходит на второй план. По сути, это вторит циничным высказываниям официального представителя госдепа США накануне.

«Я никогда не буду выступать с осуждением того, что оркестр выступил в пострадавшем от войны городе. Это прекрасно, хорошо. Но США не считают наилучшим вариантом то, что в Пальмире на смену ИГИЛ пришел режим Башара Асада», — заявил Марк Тонер.

В похожих тонах — и статья британской The Guardian. Гергиева там называют «любимчиком Кремля». Друзьям Путина и непосредственно посланию президента автор статьи уделил самое пристальное внимание и лишь в самом конце добавил пару слов о разрушениях в Пальмире и о российских саперах, которые разминировали город.

А вот у тех, кто лично был на этом концерте, впечатление и посыл — совсем другие. Вот, например, что заявил постоянный представитель Сербии при ЮНЕСКО Дарко Танаскович: «Мы должны решать проблему миграции в Европе, но, в то же время должны дать людям надежду на полноценную жизнь здесь».

Про концерт в Пальмире пишет и Deutsche Welle. Немецкие аналитики напоминают, что это не первое выступление Гергиева в зонах военных конфликтов. Через музыку маэстро пытается дать людям силу и надежду. Рассуждает и о пресловутой руке Кремля — вспоминает концерт дирижера в Цхинвале. А потом напоминает, что Гергиев приезжал с оркестром в Беслан и в пострадавшую от землетрясения и цунами Фукусиму. То есть, туда, где никакого политического результата Москва преследовать не могла.