Одна из традиций «Красного знамени».

В первомайском номере непременно упоминали, что сегодня очередная годовщина выхода первого номера нашей газеты. Номера, который журналисты полностью никогда не видели. В те времена он находился в спецхране архивов, пишет в ДВ-РОСС ветеран газеты Георгий Климов.

Однажды мне поручили написать о нём и сфотографировать первую страницу. После долгих и многочисленных согласований редакционного начальства с крайкомом партии я пришел в хранилище, и мне вынесли в серой картонной папочке реликвию, о которой ходили легенды. Сделал снимок газеты, отпечатанной красной краской, решил посмотреть, что напечатано на ее полосах. «Нельзя!» – и папку унесли…

А после 1 Мая выпускали номер, посвященный Дню советской печати, нашему празднику. Если была круглая дата – отмечали широко, с торжественным заседанием в театре или ДОФе, с участием краевого и городского начальства, многих рабселькоров, приехавших со всего края. В другие годы собирались своим кругом в актовом зале редакции. Приходили полиграфисты и непременно кто-нибудь из ветеранов борьбы за власть Советов на Дальнем Востоке. Вспоминали минувшее, зачитывали поздравления, награждали «золотые перья» редакции, нештатных корреспондентов, наших верных соратников – верстальщиков, печатников.

Особенно ярко, с долей революционной романтики выступала Тамара Михайловна Головнина. Как-то по-домашнему звучали из ее уст имена друзей юности: Саша Фадеев, Таня Цивилева, Всеволод Сибирцев, Зоя Секретарева… До сих пор помню, как она разволновалась, рассказывая, как с одной девушкой доставляла в период интервенции с Океанской, где в подпольной типографии печатали «Красное знамя», пачки газет. На посту у Второй Речки телегу для проверки остановили японцы. Девушки сумели очаровать часового, и он даже нарвал им цветов. Так с букетом и газетами они и приехали в редакцию. Сегодня пользоваться услугами типографий намного проще — http://copyart.in.ua/pechat-sitilajtov/. В частности, типография CopyArt принимает заказы и производит отправку готовой продукции по всей Украине.

…Юра Ралин, пытливый молодой корреспондент отдела пропаганды, говорил: «Не могу понять, пишем, как газета поднимала авторитет партии, помогала строительству социализма, созданию колхозов, боролась с кулачеством, про стахановцев миллион строк написали. А где всё это? Пришел в библиотеку к Нине Ивановне, а там подшивки только с 40-го года. Савву спрашиваю: Савва Иванович, где старые газеты? (С.И. Марченко в редакции с 1932 года, и всё на должности литсотрудника). А зачитали их, вот и выбросили».

Однако газеты, как и рукописи, не горят. Вот они, сохранившиеся благодаря подвижнической работе архивистов, библиотекарей, помогут проследить биографию «Красного знамени», ставшего частью истории Приморского края…

В ночь со 2 на 3 марта телеграф принес во Владивосток известие об отречении императора Николая II от российского престола, и уже утром по городу бегали разносчики с экстренным выпуском телеграмм из Петрограда. Колонны рабочих, нижних чинов, моряков, студентов, учащихся вышли на Светланскую, к городской думе, где обычно проходили торжества. Над толпой реяли красные флаги, плакаты, транспаранты, почти у всех на одежде пламенели банты, нарукавные повязки. Красный цвет – цвет Великой Русской Революции, борьбы, победы заполнил весеннюю улицу. На следующий день городская Дума объявила об упразднении органов власти и создании Комитета общественной безопасности. Собравшиеся в Народном доме представители рабочих союзов, солдаты, по примеру Петрограда, создали Совет рабочих и военных депутатов. Председателем исполкома выбрали большевика Самуила Гольдбрейха. Областное правление выразило «высокое воодушевление и живейшую радость по случаю свершившегося… освобождения закрепощенного народа». Была распущена милиция, упразднена цензура… Совет постановил срочно наладить выпуск «Известий Владивостокского Совета рабочих и военных депутатов». Первый номер газеты вышел 9 марта.

«МУРАВЬИ РЕВОЛЮЦИИ»

Находившиеся во Владивостоке марксисты, члены Российской социал-демократической рабочей партии, социал-революционеры решили создать свою газету. Инициативу взяли на себя большевики. В это время в город стали прибывать участники революционной борьбы в России: после отсидки в сибирской тюрьме Пётр Никифоров, Моисей Губельман, эмигрант из Австралии Иосиф Кушнарев. Представительная группа в сопровождении американского журналиста, социалиста Альберта Рис Вильямса Арнольд Нейбут, Григорий Раев, Моисей Гольдштейн (В. Володарский) возвратились из Америки. Там они входили в Русский отдел Американской социалистической партии, приобрели опыт профсоюзной работы, организации стачек, выступлений на митингах. Немедля включились в партийную, профсоюзную работу. Нейбут, знающий пропагандистское, литературное дело, взялся за создание газеты, стал ее первым редактором. Помощником выбрал Никифорова, устроившегося электромонтером во Временные железнодорожные мастерские на Первой речке. На него легла вся практическая работа. Много лет спустя, вспоминая время революционной борьбы, своих соратников, он написал, что они, подобно муравьям, строили Храм свободы, равенства и справедливости, собирали вокруг себя угнетенных и вели их к конечной цели – социалистическому строю.

Во Владивостоке рабочие стали собирать в специально созданную «железную кассу» пожертвования на издание газеты. Взносы в сумме 200 рублей помогли закупить бумагу и отпечатать первый номер в типографии штаба крепости Владивосток. Вышел он 1 мая по новому стилю. Вверху полосы призыв «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» и название газеты – «Красное знамя».

Почти всю первую полосу занимала статья «Первое Мая» Л. Мартова, руководителя партии меньшевиков, сначала соратника Ленина, а затем критика его политики. ( Вот поэтому и держали в спецхране газету со статьей «политической проститутки».) Газета выдвигала требования РСДРП: конфискация помещичьих, монастырских, удельных, кабинетских земель и передачу их народу, 8 часов для труда, 8 часов для сна и 8 часов свободных! На второй странице в статье «Что должен знать с-д?» разъяснялась «сознательным рабочим» программа партии, ставившая «своей ближайшей политической задачей полное низвержение монархизма и замену его демократической республикой». Были опубликованы пролетарский гимн «Интернационал», популярная среди рабочих песня «Красное знамя»:
Слезами залит мир безбрежный,
Вся наша жизнь – тяжелый труд.
Но день настанет неизбежный,
Неумолимо грозный суд!..

Вот их и пели участники Первомайской маевки, впервые свободно проходившей на ипподроме. В руках почти у каждого была новая, непривычная обывателю газета. Одни читали с восторгом, другие – с настороженностью:

Здравствуй, Мая первый день,
Праздник всех рабочих мира,
Страх купца, гроза банкира,
В царство равенства ступень.

Припев:
Гей, греми, труба
Развевайся, красно знамя,
Разгорайся, мести пламя,
И кипи, борьба!…

Эй, буржуи, много ль вас!
Посмотрите, сколько нас!
Развеваются знамены…
И рабочих миллионы…

Что создали мы трудом,
Отдадите нам потом:
Весь трудящийся народ
Скоро к вам предъявит счет.

Написал этот стих один из первых авторов газеты, владивостокский рабочий Никифор Махов.

В первое время газета выходила раз в неделю, затем два, а к осени, когда стала официально печатным органом местной фракции большевиков, перешла на ежедневный выпуск. Вот тогда и возникли трудности. К 17-му году Владивосток приютил множество людей, бежавших из западных губерний от войны, голода, неопределенности. Наш город почему-то казался им гаванью, где можно обустроить свою жизнь. Среди таких переселенцев было немало талантливых литераторов, поэтов, художников, людей, знающих газетное дело. При поддержке местных крупных предпринимателей они создали типографию «Товарищество «Свободная Россия», стали выпускать «внепартийные демократические газеты». В условиях конкуренции редакция «Красного знамени» решила создать свою типографию в пустующем Солдатском доме на Эгершельде.

«Первыми рабочими были в большинстве фронтовики, которые на себе испытали власть золотопогонников, – вспоминал наборщик Иван Катков (Ивка). – Мы, солдаты свинцовой армии, работали в то время, когда прокуратура Владивостока, как назойливый овод, надоедливо кружилась над «Красным знаменем». Материально не обеспеченная, технически не оборудованная типография владивостокской фракции большевиков была у буржуазии бельмом на глазу. На ежедневных митингах ораторы из стаи социал-соглашателей пели на все лады дифирамбы своему патрону, «главноуговаривающему» Керенскому, возглашая анафему большевикам, которые в своей маленькой газете провозгласили лозунг: «Вся власть – Советам!» и «Мир хижинам, война дворцам».

Газета привлекла к себе внимание не только владивостокцев. С нетерпением ждали свежего номера шахтеры Сучана, железнодорожники Никольска. Вокруг редакции сформировалась группа людей, видевших свое призвание в борьбе за коммунистические идеи, за новую жизнь. Как-то на вокзале Пётр Никифоров встретил молодого человека в офицерской шинели. Познакомились. Приехавший из Иркутска несостоявшийся прапорщик назвался Асеевым, сказал, что пишет стихи. Никифоров, создававший в то время при Центральном бюро профсоюзов биржу труда, взял его к себе помощником и привел в редакцию «Красного знамени».

«Эта газета стояла на твердых революционных позициях, – вспоминал поэт. – Я стал писать фельетоны в стихах, был корректором, ночным сторожем, выпускающим». Николай Асеев на страницах газеты впервые познакомил приморцев с творчеством своих товарищей – поэтов-футуристов В. Маяковского. В. Каменского.

Осенью из Италии во Владивосток приехал с семьей политический эмигрант, профессиональный революционер Василий Антонов. Ему сразу же поручили выпуск газеты. Антонов занимался редактированием «Красного знамени» с перерывами с 1917-го по 1921 годы. Когда в октябре в Петрограде большевики свергли Временное правительство, газета в статье на первой полосе сообщала читателям: «Нам известна платформа нового правительства. Выражаясь кратко, она гласит: мира, хлеба, свободы. Это стон измученных войной пролетариев всех стран. Сомкнитесь тесными рядами вокруг Советов и их правительства». В следующих номерах «Красное знамя» печатало декреты новой власти, отчеты II Всероссийского съезда Советов, биографии вождей революции Троцкого, Ленина.

В УСЛОВИЯХ ПОДПОЛЬЯ

Наступивший 1918 год стал тревожным для Приморья. В бухте Золотой Рог стояли на рейде американский и японский крейсера с войсками на борту. Весной иностранный десант был высажен на берег, а летом чехословацкие войска, находившиеся во Владивостоке, устроили переворот, весь состав Советов был арестован. «Как бы предчувствуя последний день газетной жизни, «Красное знамя» в передовой статье подвело итоги чешского переворота и предсказало недолговечность Сибирского правительства, – вспоминал член редколлегии Я. Ковнер. – Вот что писало «Красное знамя»: «Над развалинами Совета, над трупами павших товарищей идет самый бессовестный торг за право эксплуатации рабочего класса. За стеной чешских штыков стоят три враждебные нам группы, готовые своими цепкими лапами сжать рабочий класс…». Но большевики не сдались. На подпольной конференции они решили издавать газету под вывеской Центрального бюро профсоюзов. Содействие оказали рабочие Союза печатников: раздобыли шрифты, ручной печатный станок «американку». На нелегальной квартире оборудовали типографию.

Из воспоминаний Николая Костарева-Туманова.

Ветер свистит и ревет.

– Ну, ну, не отставайте, товарищ. Покрепче, покрепче шагайте…
Клочьями сквозь ветер долетают слова и смех тов. Кокушкина, который ведет меня и центросибирца куда-то по рытвинам и камням всё выше и выше, под самое небо. Удивительная ночная панорама разворачивается там, внизу, под нами, и сбегает многочисленными ручейками огней прямо в бухту.

– Ну, пошли, – срывается Кокушкин, и мы двигаемся. На повороте встречаем фигуру. Кокушкин идет прямо к ней. Краткий обмен словами, и мы идем дальше.

– Это наш аванпост, – шутит он, проходя вперед к воротам. Ощупью, вдоль какой-то стены, цепляясь друг за друга, пробираемся в какой-то коридор, где еще встречаем одного товарища на «стреме». Узнав Кокушкина, он нам сразу отворяет дверь… В комнате несколько товарищей, все они оглядываются, и тут я в первый раз вижу Игоря Сибирцева и Зою «Большую». Игорь что-то писал, а Зоя правила корректуру. Кратко обмениваемся приветствиями.

Немного погодя идем смотреть нашу типографию. Первая комната, там же наверху, наборная. Работает всего три товарища. Один веселый, даже поет. Это Коваль. И когда я смотрю в его живые, смеющиеся глаза и скуластое лицо, я ясно представляю Алёшку из «Дна».
Впоследствии оказалось так: это был настоящий Алёшка, вечно веселый, неунывающий даже тогда, когда он без винтовки, отбившись от отряда во время боя с японцами в сопках, прибежал к нам в штаб. И первыми словами его были:

– Ох и жрать же я хочу, ребятки! – засмеялся и прищелкнул языком…

Потом спускались куда-то в подвальное помещение – это оказалась печатная с одним маленьким станком, который вертели два товарища.
И здесь мы, прямо с машины, взяли номер «Труженика» – печатного органа ЦБ профсоюзов Владивостока. Мы набросились на этот номер.
Мы истосковались по революционной печати. Правда, и эта была страшно урезанной и искромсанной цензурой Бутенко, но всё-таки это была наша рабочая газета, несшая через тьму реакции славные традиции первого «Красного знамени» во Владивостоке.

Когда мы поднялись обратно, Игорь показал нам газетный альбом, в котором за один месяц прошли перед нами чуть ли не десять имён рабочей газеты. Каких тут только не было названий: и «Рабочий», и «Печатник», и «Рабочее знамя», и «Пролетарий» и еще какие-то – не помню сейчас и, наконец, «Труженик».

По дороге я думал: вот эта маленькая типография, маленькая рабочая газета, издают ее, работают над ней, ежеминутно рискуя быть арестованными, не спят дни и ночи, живут впроголодь и всё это – весёлые, неунывающие, хорошие ребята, всё – молодежь. И всё-таки они справляются со своей трудной задачей вполне. «Красное знамя», много раз переименованное, твердо и дольше всех держалось в этих смелых и молодых революционных руках. И рабочие Дальнего Востока чутко прислушивались к нему и руководились им.

Вот таким было «Красное знамя» в самые тяжелые дни колчаковской реакции во Владивостоке».

В те годы печатники, наборщики, сотрудники редакции составляли единое целое, заменяли друг друга. Полиграфисты писали заметки о рабочей жизни, репортеры становились к печатному станку. В условиях подполья всё же особая роль отводилась «свинцовой армии» – типографским рабочим. Старый газетчик и поэт Александр Богданов воспел их труд.

Свет подпольный, потаенный и скупой –
День иль ночь вверху, не всё ли нам равно?…
Глубоко в земле, в камнях, подвал слепой –
От ищеек скрыто наглухо окно…
День иль ночь вверху – не всё ли нам равно?

Без разгиба мы работаем тайком,
Строим плотными колонами свинец.
Наберем, сверстаем, снова разберем –
Что ни буква – то испытанный боец.
Близ завода мы работаем тайком.

Сколько смелых, огневых, разящих слов,
Сколько дум таит убористый петит…
Мы зальем завод потоками листов,
В каждой букве, в каждой строчке – динамит.
Больше, больше огневых, разящих слов!

Свет подпольный, ров потемный прячут нас…
Не нагрянули б в подполье невзначай.
Торопись же, не смыкай в работе глаз.
Только раз в году бывает Первый Май.
Эй, ты, армия свинца, – не уставай!

В 1919 году Красная армия успешно освобождала Сибирь от белогвардейцев, была разгромлена воинская рать «Верховного правителя» Колчака. В Приморье красные партизанские отряды 31 января вошли во Владивосток. Власть генерала Розанова пала. «Красное знамя», ставшее органом Дальневосточного краевого и Приморского областного комитетов РКП(б), стала выходить легально.

ВРЕМЯ ЗАТИШЬЯ

Из воспоминаний сотрудника «Красного знамени Орловского
Осколки колчаковщины наполняли Приморье и группировались в причудливые политические сочетания. В Гродеково семеновцы создали монархическое казачество. В Имане проходил съезд казаков на советской платформе. Во Владивостоке было правительство с участием коммунистов. Популярнейшая тема разговоров обывателя: нервозное ожидание очередного переворота или недоворота. На Светланке сотни мальчишек звонко кричат: «Красное знамя»! «Трибуна»! «Вечер»! «Голос Родины»! «Владиво-Ниппо»!.. Газеты были всех оттенков. В то время, когда «Слово», вымышляя всякую грязь на соввласть, служило панихиды по Николаю II, в этом же городе «Красное знамя» настойчиво указывало пути рабоче-крестьянской борьбы и пролетарского творчества.

Бывший флотский экипаж, бывшая гауптвахта. Теперь здесь редакция «Красного знамени». Тесно, грязно, холодно. На столах кучи русских и заграничных газет, журналов и рукописи. Редакционных работников мало: тов. Антонов – редактор и одновременно председатель Приморского правительства. В редакцию залетает урывками. Но он – старый журналист; его опытность и замечания задают тон всей газете. Антонов ушел из редакции только тогда, когда политическая буря начала приближаться всё ближе и ближе, и присутствие Антонова было необходимо каждую минуту у руля власти.

…Редакция переехала в центр: угол Китайской и Пекинской, стала печататься в типографии, принадлежащей японскому министерству иностранных дел. В больших витринах вывешены портреты пролетарских вождей, советские плакаты, газеты, книги. В контору входит взволнованный японский «лейтенант» и просит убрать из верхней части портреты Ленина и Троцкого, так как вскоре парад на Китайской будет принимать приехавший из Японии генерал. «Лейтенанту» вежливо разъясняют, что во Владивостоке еще Россия, Ленин и Троцкий стоят во главе государства. Бывали случаи, когда в контору газеты заходили японские офицеры и во время разговора один из них вынимал из-под полы фотоаппарат и снимал сотрудников газеты. Если кто-то протестовал, то офицер отвечал: «Этта хоросо. Этта на память». Но нам было очевидно, что это «на память» в контрразведку.

…Рабочие Владивостока в то время были слабо организованы. Многие жили совсем без газет, рассуждая: «Всё равно все газеты врут». А многим, даже рабочим, было одинаково ценно выписывать – что «Красное знамя», что «Голос Родины»… По инициативе и под руководством тов. Ковнера с помощью профсоюзов в начале марта была проведена однодневная запись подписчиков на газету по всему городу. За этот день тираж газеты увеличился на 1500 экземпляров. В этот день рабочие доказали, что «Красное знамя» – их родная газета.

…В ночь на 31 марта 1921 года во Владивостоке был один из недоворотов. Каппелевская банда пыталась захватить власть. Обком РКП еще днем 30-го узнал о подготовке бандитов. Все коммунисты и дивизион народной охраны были моментально приведены в боевую готовность. Редакция в то время помещалась в здании бывшего штаба крепости, напротив вокзала. К полночи лихорадочно был сверстан номер газеты. Заработали моторы у печатных машин. Вдруг вблизи типографии началась перестрелка. Рабочие моментально потушили лампочки, остановили машины и направились к выходу. «Товарищи, надо во что бы то ни стало выпустить номер к утру. Больше спокойствия».

Рабочие вернулись, и моторы опять заработали. Потом мимо окон типографии «красные» делали перебежки по Алеутской улице, перестрелка возобновлялась несколько раз, но печатники продолжали свою работу. И к утру, когда на улицах стало спокойно и буржуазия волной двигалась по Светланке, «Красное знамя» уже нарасхват раскупалось, а в 11 часов вышла первая летучка (экстренный выпуск-листовка. – Ред.), описавший события минувшей ночи.

ОКТЯБРЬСКИМ ОЗОНОМ ДЫША

Но следующее выступление каппелевцев и семёновцев 26 мая завершилось полным переворотом – к власти пришли братья Меркуловы. В первые дни они вели себя по отношению к свободе слова либерально, даже создали свою «Вечернюю газету» во главе с любопытнейшей личностью Всеволодом Никаноровичем Ивановым, «Савоськой» – героем сатирических стихов, куплетов и анекдотов. Газета большевиков вновь сменила название и стала «Рабочим». Ее возглавил Ф. Третьяков. После нескольких номеров газету закрыли.

Воспоминания последнего редактора нелегального «Красного знамени» Ф. Третьякова

Январь 1922 года. Меркуловщина цветет махровым цветом. Белогвардейские охранники лезут во все дыры. Японская жандармерия в трогательном единении с ними. Обыски, аресты, военное положение. Всё живое задушено.

Печать…

Впрочем, какая там печать. Так, баланда одна. Или грязь вонючая, белогвардейская, вроде «Слова», или балаболка на воде – «Голос Родины». И жил владивостокский пролетарий слухами да известиями «Колодезного агентства». Нужно было пробить отдушину – пустить чистый, не зараженный зловониями воздух.

Постановлением Владивостокского партколлектива решено было организовать подпольную типографию и редакционный коллектив. Редколлегию назначили из двух лиц: тов. Гущина и меня.

Начали из разных мест выуживать шрифт, извлекли «ветерана 1919 года» – печатный станок, отдыхавший с того времени на даче. А пока открыли в Трудовой слободке «времянку». Она заключалась в одном ротаторе, флаконе краски и пачке бумаги. Месяца полтора на этом ротаторе мы стряпали с Гущиным и воззвания, и летучки, и бюллетень «Красного знамени». Писаки мы были новорожденные и печатали скверно, и выпускали «прессы» мало, но такова сила, значение и авторитет компартии – живее и свежее стало в рядах революционных рабочих Владивостока. Так и шло дело.

А с какой радостью и счастливой гордостью любовались мы первым номером нашего «Красного знамени». Отпечатанного «по-настоящему» в «настоящей типографии». Эх, и было жару у меркуловских охранников! Все типографии перерыли… На шестой версте военной ветки в квартире беспартийного товарища было организована наша типография. Трое товарищей работали в ней: Дунаев, Семерич и Алентьев. Склад изданий и экспедиция были у тов. Федорова в Матросской слободке… Девять номеров выпустили. Каким-то образом пронюхали меркуловские «молодцы» о нашей типографии. Федоров, Алентьев и ряд других товарищей были арестованы. Редакция осталась цела. С новой силой и энергией принялись за установку новой типографии.

Рабочие Дальзавода сделали ручной печатный станок, печатники раздобыли материалы и шрифт. Под самым носом у охранки, в Жариковском овраге, в доме тов. Лещинского вновь зашумели листы, и загремел железный станок.

Разноской газеты уже занималась смелая комсомольская рать. Наше «Красное знамя» лезло всюду. Даже в кабинеты Меркулова (того, который дурак) и Дитерихса.

Были тревоги и у меня. Нарвался однажды с газетами и рукописями на трех архангелов. Ну, капут, думаю. И не за себя страшно, а за то, что квартира, адрес ее есть на паспорте. А в квартире Горихин, Абрамович, Шишкин Володя; Слинкин. И мало кто еще… Но обошлось. На дураков попал.

А там, дальше… Подошла наша армия, японцы уходят…

…В последний день «Красное знамя» печаталось нелегально, но уже в типографии «Прогресс». 25 октября в 2 часа дня три редактора: тов. Рахтанов –газеты «Свободное Приморье», А. Богданов – газеты «Мир» и редактор «Красного знамени» – я, на первом автомобиле с флагом ДВР ехали на Первую речку встречать избавительницу – Красную армию. Какое настроение было – всякий знает. Только вот вечером 25-го, когда мы в бивуачной обстановке составляли очередной номер «Красного знамени», я уже не мог работать… Не умел… Для большого легального «Красного знамени» нужны были другие – привычные и опытные работники.

Год прошел с того времени. Но и теперь, читая большие по размеру и содержанию листы «Красного знамени», нет-нет да и вспомнишь нашу скромную маленькую газету.

Тепло вспомнишь…

Георгий Климов.