«Порою нужен сбой в системе, и шаг на ощупь в темноте. А иногда — побыть не с теми, чтоб наконец понять, кто те». Эту цитату 26-летний машинист буровой установки Дмитрий Жуков выложил в своей соцсети за два месяца до смерти в руднике «Мир». В день, когда в Якутии объявили траур, маме Димы проводили операцию по удалению раковой опухоли. Об этом передает ДВ-РОСС со ссылкой на «Блокнот-Якутск».

Татьяна ЖУКОВА, сестра Дмитрий ЖУКОВА:

— Мы с Димой погодки. Ему бы 27 сентября исполнилось 27 лет, мне уже 27. Мы родились и выросли в Белгороде, ходили в один мелиховский детсад и в одну школу. Когда Дима был маленьким, лет 5 ему было, он полюбил животных. Мы жили в своём доме в Игуменке, и он приносил с улицы кошек. Их в какой-то момент осталось три, и одна из них окотилась прямо в его кровати. А однажды он спас щенка прямо из-под колеса машины.

Помню, как он просил меня рассказать ему сказку перед сном, когда мама была на работе. Я рассказывала, и только потом он засыпал. Все детство мы ходили с ним за ручку. Были неразлучны. Учились в одном классе. Когда были маленькими, защищала его от мальчишек, дралась с ними, а когда подросли, то защищать меня стал уже он. Так и выросли.

После 9-го класса Дима поступил в лицей учиться на столяра-плотника, но по своей профессии никогда не работал. Пошел в фирму, где работает его дядя, заниматься бурением. Он всегда был трудолюбивым. Когда начал зарабатывать, помогал материально мне и маме. Когда родителям стало не хватать денег на мое обучение в университете, учебу мне стал оплачивать брат. И ни разу не упрекнул меня в том, что он за меня платит! Покупал мне наряды. Угощал всех друзей. Мы с ним мечтали купить большой дом на две семьи. Он со своей женой и детьми, и я со своим мужем и детьми. Но, к сожалению, это так и останется несбыточной мечтой. Я буду любить его вечно.

«ОН БОЯЛСЯ СПУСКАТЬСЯ ПОД ЗЕМЛЮ»

— Татьяна, как он оказался в Мирном?

— В Мирный Дима уехал в апреле. До этого он никогда не был в шахте. Всегда боялся спускаться под землю! Он же бурильщик! Всегда бурил, но только на земле. Его всему научил дядя — куда он, туда и брат. Я сама даже не знала, что он под землей. Рассказывал по телефону, что на руднике было много случаев, когда люди погибали. Я ему всегда на это говорила: «Дима, с тобой ничего не случится!». Такая страшная ирония судьбы: он должен был улететь домой 4 августа, именно в тот день, когда рудник затопило. Но поменялся с товарищем, чтобы вылететь позже, в середине сентября. Я живу в Москве, попала под сокращение и планировала уехать в Белгород, чтобы увидеться с братом. Родители, когда узнали о случившемся, оказались в глубоком шоке. Тем более в день траура маме делали операцию.

— У него была девушка?

— Да. Галя. Живет в соседнем городе Губкино. Вместе они жили два года. Она мне говорила, что Дима строил планы — подзаработать в Якутии денег на свадьбу. Хотели в сентябре расписаться. Не будет этой свадьбы…

Галина ШАТИЛОВА, невеста Дмитрия:

— Последний раз он мне позвонил как раз в то утро (по мирнинскому времени), когда собирался на работу. А у нас было три ночи. Как будто что-то чувствовал. Последние его слова были о том, что соскучился. Попросил выслать фотографию. Больше я его не слышала… Мы всё мечтали: приедет из Мирного, распишемся в середине сентября, купим в ипотеку квартиру, машину и заживем нормальной семьей. Он так и планировал, говорил, что надоела ему эта шахта. Не хотел спускаться. Рассказывал, как выходит оттуда постоянно мокрый и замерзший. Условия ужасные. Последний месяц у него вообще температура не спадала. Еще рассказывал про обвал, который случился за несколько дней до ЧП.

— Сестра Татьяна говорит, вы хотели пожениться.

— Да, Дима из Мирного звонил и сказал, что в середине сентября пойдем в загс и подадим заявление.

«ИВАНОВ К НАМ ДАЖЕ НЕ ВЫШЕЛ»

Татьяна МАРЬИНА, вдова машиниста буровой установки Дмитрия МАРЬИНА:

— Я уже в Белгороде, вместе с другими девочками. Сразу сказала старшей дочери, что папа умер, что папы больше нет. Она стала кричать, плакать, говорила, что я вру, что такого не может быть. А младшему сынишке Антошке еще не сказала, боюсь. Не могу просто подобрать слов. Нам даже не дали остаться на день траура. Нет, проезд оплатили, здесь все нормально. Но вечером 28-го числа нам сообщили, что мы вылетаем на следующий день, 29-го. И 29-го же августа в Мирном чохом, неожиданно, объявляют день траура. Конечно, мы остались бы на день, а компания бы не обеднела, но такое ощущение, что нас поскорее выставили вон. Пришлось все новости о том, как прошел этот день в Мирном, узнавать из Интернета. Я благодарна жителям города за цветы и теплые слова.

— Каковы были последние новости, когда вы уезжали?

— Сообщили, что насосы работают, что дошли до 210го горизонта. Но дальше, говорят, не могут, а мы думаем, что не хотят.

— Вам выплатили компенсации?

— Да, якутское правительство и АЛРОСА всем нам перечислили по два миллиона рублей. Проезд до Белгорода также оплатили.

— С вами общался президент АЛРОСА Сергей Иванов?

— Нет. И это обидно. Хоть бы вышел к нам. Я его за все три недели не видела, хотя мы знали, что он какое-то время был в городе. Эмоций много, и все они, как вы понимаете, негативные. Такое ощущение, что вышестоящему руководству АЛРОСА было просто плевать на нас. Им было без разницы, что мы приехали, им был важна сама шахта. Это мы в отчаянии ждали, что наших мужей наконец вытащат. В один из дней на собрании, не помню кто, кто-то из рудника дословно сказал: вы здесь не потерпевшие, вы свидетели.

«МОЙ ПАПА БЫЛ ТРУДЯГА»

Алина МИСНИК, дочь Валентина МИСНИКА:

— Сколько я помню папу, он всю жизнь был в командировках. Его стаж буровых работ — более 25 лет. В Мирный он поехал через компанию-подрядчика «Белстроймонтаж», как, собственно, и все белгородцы. Папа успел поработать на руднике 2,5 месяца. Спустился в шахту первый раз в жизни. То есть опыта бурения в шахте у него не было.

— Кто у него остался?

— Его жена — моя мама, я, моя младшая сестра, а также двое внуков — четырех лет и семи месяцев.

— Расскажите о Валентине Анатольевиче…

— Он родом из Белгорода. Папа был исключительной порядочности и честности человеком. Был доверчив, даже излишне. Никогда не пил и не курил, даже по праздникам. Всю жизнь занимался самообразованием: у него дома очень много книг по физике, математике. Из командировок привозил разные камни — увлекся минералогией. У него много друзей, которые остались еще со школьной скамьи. Это был настоящий работяга. По дому все делал сам: и сантехнику, и работы по газу, и по отоплению. Очень любил покупать различное строительное оборудование. В общем, был постоянно занят. Перед поездкой в Мирный он работал в московской организации. Как только приехал домой, мы ему сказали: «Хватит! Остановись!». Ему же 28 сентября 48 лет будет. Исполнилось бы… Когда звонил из Мирного, говорил маме, что сильно устает. Мы обрадовались: значит, это его последняя командировка. Но все сложилось не так, как хотелось… Кстати, про воду в шахте он тогда тоже рассказывал!

— С кем вы общались в Мирном?

— Непосредственно с руководством компании поговорить не удалось. Только с начальником рудника, и то это вышло совершенно случайно. Мы без предупреждения подошли ко входу в ГОК и встретились с начальником рудника лоб в лоб. Ему деваться было некуда, он с нами поговорил. Но информации — ноль. Вообще, с нами особенно не разговаривали. Мы, белогорцы, просили встречи с инженером, гидрогеологом, вообще с кем-нибудь из начальства. Тщетно. Даже карту шахты нам принесли с трудом. Не обращали на нас внимания. На вторую и третью неделю стало понятно, что шансов нет. Мы это понимали сами. В таких условиях выжить в шахте просто нереально.

О том, что в Мирном прошли траурные мероприятия, мы узнали из Интернета. Под конец, после трех недель ожидания, когда документы были подписаны, сами хотели уехать. Тяжело. Но если бы знали, что официально будет объявлен день траура, то, конечно бы, задержались. Но за день до вылета информации не было: только мы сами возложили фотографии, свечи и цветы у камня, установленного около рудника. Это была неофициальная акция.

(На самом деле указ Егор Борисов подписал как раз в тот день, 28 августа. И непонятно, почему об этом не сказали родственникам).

Теперь мы очень хотим, чтобы тело нашего отца было найдено. Пусть через год, но найдено. Чтобы похоронить его по-человечески.

Михаил Романов, «Якутск Вечерний»