Во главе 1-й Колымской
О том, что Колыма — река фартовая, говорили еще до революции. Юрий Розенфельд, первый колымский золотоискатель, отправившийся в 1908 году искать пути сообщения между побережьем Охотского моря и Колымой, даже утверждал, что нашел золотоносные «Гореловские жилы». Потом он искал средства на организацию геологической экспедиции — сколь долго, столь и безуспешно. Геолог Борис Вронский, работавший на Колыме с 1931 года и получивший Сталинскую премию, называл Розенфельда «провозвестником Золотой Колымы, у которого было много веры и слишком мало фактов». По колымским притокам ходили старатели-одиночки, не имевшие ни образования, ни оборудования. Ни власти, ни купцы не верили в промышленные масштабы здешнего золота, способные оправдать затраты на освоение далекого, малонаселенного и холодного края, передает ДВ-РОСС со ссылкой на ТАСС.

Будущий первооткрыватель колымского золота Юрий Билибин родился 6 мая 1901 года в Ростове. В 1919 году, окончив реальное училище, вслед за отцом — дворянином, бывшим царским полковником — добровольцем пошел в Красную армию. Позже в Петрограде поступил в Горный институт, по окончании которого в 1926 году попал в трест «Алданзолото». Тогда именно город в Якутии Алдан был золотой столицей страны. По декрету 1921 года «О золотой и платиновой промышленности» граждане РСФСР, кооперативы и артели имели право добывать золото с условием его сдачи в казну. В обстановке послевоенной разрухи власть не могла наладить контроль, и много металла уходило налево. Алданские нравы тогда немногим отличались от клондайкских, описанных Джеком Лондоном; законом была тайга.

Когда на Алдане молодому геологу, уже внедрившему новую методику поиска россыпного золота, попала в руки записка вышеупомянутого Розенфельда «Поиски и эксплуатация горных богатств Охотско-Колымского края», Билибин решил: Колыма — пряжка огромного золотого пояса, протянутого от Амура до Калифорнии. Убежденность его никто не разделял. Вчерашнему студенту стоило немалых трудов выбить финансирование у Геологического комитета Высшего совета народного хозяйства, но как лоббист Билибин оказался удачливее Розенфельда.

4 июля 1928 года 1-я Колымская экспедиция Геолкома ВСНХ СССР, вышедшая из Владивостока на старом японском пароходике «Дайбоши-Мару», прибыла в поселок Ола на Охотском море. На берег сошли 27-летний Билибин, его однокашник Валентин Цареградский, геодезист Дмитрий Казанли, поисковики Сергей Раковский и Эрнест Бертин, врач, завхоз и 15 рабочих — алданских старателей.

Частные артели уже понемногу мыли в здешних краях золото и сбывали его на японские пароходы, зафрахтованные Совторгфлотом. Билибина приняли за ревизора и отнеслись к нему холодно. Ольский райисполком чинил приезжим всяческие препятствия, а жаловаться было некуда: до ближайшей радиостанции — 700 км. «Такая политика РИКа продолжалась больше года, и лишь осенью 1929 года состав РИКа был сменен и предан суду за противодействие развитию золотого промысла и связанный с этим целый ряд контрреволюционных поступков», — вспоминал позже Билибин. А тогда, чтобы не терять драгоценного летнего времени, он решил с несколькими лошадьми, которых с великим трудом удалось достать, дойти до Колымы. Там передовой отряд должен был развернуть поисковые работы. Остальные члены экспедиции оставались в Оле для организации зимнего транспорта и последующей заброски в тот же район.

12 августа из Олы выступил передовой отряд: Билибин, Раковский, рабочие Дураков, Алехин, Чистяков, Лунеко. Караван вел ольский якут Макар Медов. Начался путь на Колыму — полтысячи километров по неточным картам. «До конца 1920-х годов северо-восточная территория России была наименее изученной областью на всем земном шаре. На геологической карте… она выглядела как огромное белое пятно, обрамленное и расчлененное редкими маршрутами», — пишет заслуженный геолог РФ Юрий Прусс.

Начальник отряда был высок, жилист, с яркими голубыми глазами, рыжей бородой, переходящей в буйную шевелюру, и широкой улыбкой. Он походил на казака-первопроходца или викинга (на поздних снимках Билибин другой: выбрит, серьезен, даже сумрачен, но глаза на волевом жестком лице, что видно даже на черно-белых карточках, горят ярким огнем).

Одолев хребты и добравшись до водораздела, билибинцы сколотили два плота («Разведчик» и «Даешь золото!») и тронулись вниз по мелкому Малтану и порожистой Бахапче. Из билибинского «Дневника передового разведочного отряда»:

Иной раз задача казалась невозможной, но плыть было необходимо, и наши отчаянные лоцманы С.С. Дураков и И.М. Алехин направляли плоты в такие места, где, казалось, они неизбежно должны были застрять, но силой течения их все-таки протаскивало, иной раз прямо через камни
Пройдя 30-километровый порожистый участок, Билибин заключил: «Не только было обеспечено наше прибытие на Колыму, но был найден удобный сплавной путь для снабжения приискового района». Вплоть до 1934 года, пока не построили дорогу, именно Бахапча играла важнейшую роль в снабжении колымских приисков.

10 сентября плоты достигли Колымы, еще через два дня были в устье Среднекана. Этот колымский приток Билибин, опираясь на опыт предшественников — геологов Ивана Черского и Сергея Обручева, рассказы местных жителей о погибшем странной смертью старателе Бари Шафигуллине по прозвищу Бориска и собственную интуицию, счел наиболее перспективным. К моменту прибытия отряда на Среднекане уже старалась артель Федора Поликарпова. Построив барак, геологи приступили к работе. Ближе к зиме на Среднекане иссякли продукты. Пришлось делиться с артельщиками, голодать, есть собак и лошадей, пока 26 декабря из Олы не прибыли остальные члены экспедиции с запасом продовольствия.

Однако, вспоминал Билибин, «золотило плохо». Его правая рука, впоследствии Герой Социалистического Труда Цареградский писал: «Если прогноз относительно золотоносности Колымы оправдается и золота… мы найдем достаточно, всем нам без исключения будет честь и слава; за неудачу же в ответе останется он один. В этом его нравственное мужество».

Только 12 июня 1929 года Сергей Раковский открыл в районе реки Утиной первую богатую россыпь, от которой ведут отсчет Золотой Колымы. Как раз была годовщина отправки из Владивостока, и принесший удачу ключ назвали Юбилейным. Золото нашлось и на соседнем Холодном ключе. Вскоре трест «Союззолото» начал здесь разведку. До 1933 года именно эти две россыпи были крупнейшими точками золотодобычи на Колыме.

Обратно к Охотскому морю билибинцы шли двумя другими маршрутами. По одному из них в будущем проложили Колымский тракт (ныне — федеральная трасса «Колыма»). Вышли в бухту Нагаева, где только что появилась Восточно-Эвенская культбаза. Эта гавань оказалась удобнее для флота, чем соседняя Ола; именно здесь несколько лет спустя появятся порт Нагаево и город Магадан — «столица Колымского края».

Так в 1928–1929 годах открытием Северо-Восточной золотоносной провинции было положено начало планомерному изучению и освоению Колымы. «Горсточка хорошо подобранных, но плохо снаряженных, еще не очень опытных, но одержимых идеей молодых людей открыла… громадную территорию… Теперь уже трудно себе представить, что у истоков удивительного преображения края, который легко вместил бы все государства Западной Европы, лежат мысль, труд и воля нескольких энтузиастов», — писал доктор геолого-минералогических наук, летописец Колымы Евгений Устиев.

Как раньше Билибин добивался снаряжения экспедиции, так теперь он доказывал: на Колыме есть большое золото. Однако и теперь к его прогнозам относились как к фантастике. Билибин позже признавал, что оценка перспектив Колымы по геолого-статистическому методу даже его самого привела в «священный ужас».

Как бы то ни было, в 1930 году Цареградский возглавил 2-ю Колымскую экспедицию, а Билибин писал отчеты, обивал пороги и занимался лоббизмом. Он обещал, что при наращивании финансирования Колыма к 1938 году будет давать золота вчетверо больше, чем весь Союз на 1930 год. Однако слова Билибина не принимали всерьез.

В зиму 1930/31 г. мне пришлось сделать бесконечное количество докладов, писать докладные записки, уговаривать, убеждать, доказывать. Одни первый раз в жизни слышали о Колыме и наивно спрашивали: «А золото там вообще обнаружено?» Другие… считали мои цифры фантастическими, нереальными, требовали разведанных запасов. Мои аргументы… о громадности золотоносной области считались необоснованными
По его инициативе была создана постоянная Колымская база Главного геологоразведочного управления, но средств на ее работу отпустили недостаточно. Билибин тем не менее вновь отправился на Среднекан и продолжил свою личную битву за золото уже не в кабинетах, а в полях — как технический руководитель базы.

О том, в каких условиях приходилось работать, говорит хотя бы разработанная Билибиным шуточная «комариная шкала». Ее вспоминал Борис Вронский: «Если удается идти, только изредка отмахиваясь от комаров, то «комара нет». Если беспрерывно приходится отмахиваться одной рукой, то «комар появился». Если недостаточно одной руки и приходится прибегать к помощи другой, то «комара мало». Если все время приходится отмахиваться двумя руками, то «комара порядочно». Если же и двумя руками не удается отмахиваться от них, то «комара много»… Комариная метель — вот подходящее определение для этого воющего ада».

В свободные вечера Билибин читал товарищам лекции по геологии, устраивал спортивные состязания. Играли в покер. Из тогдашних стихов Вронского о Билибине:

Рыжая масть,

Белая кость,

Крепкий, на диво

Сработанный гвоздь…

Все в нем в избытке, всем он богат,

Не человек — настоящий клад.

Пока Билибин боролся с комарами, морозами и цингой, разговоры о Колыме дошли до главы Совета труда и обороны Вячеслава Молотова. Он прогнозам геолога поверил. В ноябре 1931 года был создан Дальстрой — Государственный трест по дорожному и промышленному строительству в районе Верхней Колымы. Пионерский период завершился, наступил этап больших строек.

Дальстрой относился к Дальневосточному, а позже Хабаровскому краю лишь формально. Власть советских и партийных органов была здесь ограничена. Этот, говоря словами Сталина, «комбинат особого типа» царил на пространстве от Якутии до Чукотки, от Охотского и Берингова морей до Северного Ледовитого океана — 3 млн кв. км, или 1/7 от площади СССР. В знаменитом романе Олега Куваева «Территория» Дальстрой назван Северстроем: «На земле Северстроя слабый не жил. Слабый исчезал в лучший мир или лучшую местность быстро и незаметно. Кто оставался, тот был заведомо сильным».

Первой и главной задачей Дальстроя стала добыча «металла №1» — золота, экспортного ресурса, необходимого для индустриализации, а во время войны — и для оплаты помощи союзников. Кроме золота, «валютный цех страны» давал олово, вольфрам, кобальт, уран. Имелась у Дальстроя и другая, не менее важная миссия — освоение далеких необжитых пространств, вовлечение Колымы в «единый народнохозяйственный комплекс страны». К 1953 году Дальстрой насчитывал 450 предприятий — приисков, рудников, фабрик, электростанций, радиоцентров, нефтебаз, портпунктов, аэродромов, школ, больниц, библиотек… Имелись свои авиаотряд и флот. Широко применялся труд заключенных, из-за чего Дальстрой, первоначально замыкавшийся на Совет труда и обороны, в 1938 году переподчинили НКВД. По данным доктора исторических наук Анатолия Широкова, число вольных работников Дальстроя почти всегда уступало числу арестантов, однако в конце войны и некоторое время спустя, а также после 1953 года, когда началось массовое освобождение, вольнонаемных было больше.

Уже в 1932 году на первых пяти приисках (Юбилейный, Холодный, Среднекан, Первомайский и Борискин, названный в честь того самого Бориски) добыли 511 кг золота. По россыпному металлу прогнозы подтверждались, с коренным было хуже. В том же 1932 году выяснилось, что Среднеканская дайка (золоторудная жила), на которую Билибин возлагал большие надежды, оказалась непромышленной. Позже станет понятно, что она была сродни топору из сказки, помогшему солдату сварить кашу: именно под эту жилу выделили финансирование, позволившее начать широкое освоение Колымы. А тогда было ясно лишь одно: огромные средства пущены на строительство приисков, дорог, предприятий, а обещанных Билибиным золотых гор все нет. Геолога стали называть авантюристом и мечтателем. Его отношения с директором Дальстроя Эдуардом Берзиным (выпускник Берлинского художественного училища, латышский стрелок, в 1938 году расстрелян) портились. «Будучи человеком глубоко принципиальным, не признающим компромиссов, самолюбивым, он не мог найти с руководством Дальстроя общего языка», — пишет Вронский. К перспективам россыпей руководство Дальстроя относилось скептически, делая ставку на коренное золото. Были расхождения и по вопросам организации работ — так, Билибин возражал против хищнической отработки россыпей, когда бралось наиболее «легкое» богатое золото, а остальное бросалось. Геолог говорил, что руководством Дальстроя допущен ряд ошибок из-за «незнания северной тайги, пренебрежительного отношения к специфическим условиям приисковой работы и опыту старых таежников». Все эти разногласия привели к тому, что осенью 1933 года Билибин покинул Колыму.

А Дальстрой продолжал работать. Год спустя порт Нагаево и прииски связала автодорога. В 1936 году Колыма, дав 33 тонны чистого золота, опередила Калифорнию. Тогда-то на 1-й Всеколымской геологической конференции Берзин и произнес знаменитые слова: «Вексель Билибина, выданный государству, полностью оплачен». Смелые прогнозы геолога подтвердились. Золотоносный пояс Колымы был прослежен полевыми партиями на протяжении свыше 600 км при ширине 80 км, дальнейшие работы расширили его границы, захватив бассейн Индигирки. Рекордным стал 1940 год, давший 80 тонн металла. Всего Дальстрой, существовавший до 1957 года, дал стране свыше тысячи тонн золота.

Билибин тем временем переключился с практики на теорию, написал ряд монографий. Свой алданский и колымский опыт обобщил в ставшем классическим труде «Основы геологии россыпей» (первое издание — 1938). В годы войны работал в Средней Азии, затем в Ленинграде — во Всесоюзном научно-исследовательском геологическом институте. Защитил докторскую диссертацию. По-настоящему заслуги Билибина признали в 1946 году, присудив ему Сталинскую премию 1-й степени за колымские открытия и избрав в член-корреспонденты АН СССР. В последние годы жизни Юрий Александрович руководил кафедрой полезных ископаемых ЛГУ, занимался вопросами металлогении — закономерностями распределения рудных тел в земной коре, пытался создать металлогенический институт. Умер в мае 1952 года от кровоизлияния в мозг — в неполный 51 год.

…В куваевской «Территории» о послевоенных поисках золота на Чукотке Билибин назван «корифеем» и «сверхчеловеком», первым угадавшим «золотой пояс Реки». Его имя увековечено в названии города Билибино, в его честь названы хребет, вулкан, улицы… В современном Магадане появился даже ночной клуб «Билибин». Но высшая награда для геолога — два новых минерала, как два ордена: билибинит и билибинскит.