Опыт последних лет показывает, что Дальневосточный и Сибирский федеральные округа систематически подвержены воздействию природных пожаров и паводков, которые влекут гибель людей, ущерб экономике, вред экологии так далее. Частота таких явлений вызывает серьёзные опасения: катастроф стало больше, они стали разрушительнее. Нынешнее законодательство в стране позволяет в основном ликвидировать последствия, а регионы хотят предупреждать. Впервые в истории ВЭФ главы субъектов и федеральные ведомства обсудили проблемы и риски природных явлений – на примере Владивостока и Уссурийска.

Один из наиболее страдающих от природных «даров» регионов ДФО является Забайкальский край. Губернатор Забайкалья Александр Осипов считает, что причиной участившихся катастроф стало изменение климата.

«В Забайкальском крае не европейский цикл осадков, у нас бесснежные зимы, 75% осадков должны выпадать летом, большая часть во второй половине августа. И вот 30 мая 2021 у нас начался дождь, который длился непрерывно до 18 августа. В ходе этого «сброса воды» с небес у нас было три наводнения по масштабу больше, чем те, что до этого года были в Приморье. Ущерб сотням участков автомобильных дорог, на сотни километров они были размыты, размыты десятки объектов социальных и тысячи домов. 10,2 тысяч пострадавших людей, семей, домохозяйств. Помимо этого, у нас ежегодно случаются штормовые ветры, начиная с середины февраля и до середины мая, 15-20 метров в секунду. Каждый год мы что-то делаем, требования там соблюдаем, что-то куда-то применяем. И каждый раз что-то происходит на огромной территории, размером с 10 Московских областей. Ветрами у нас срывает от 100 до 300 крыш многоквартирных домов ежегодно, идут перехлёсты проводов и так далее. Ну и традиционно, в силу бесснежных зим и большим территорий с высоким травяным покровом, мы каждый год горим. Возникшие очаги раздуваются до фронтов в размере 120 км. Первостепенным вопросом жизни любого человека является безопасность. Мне кажется, что нужно всё-таки взять и написать несколько хороших технических заданий, сделать серьёзные научные исследования соответствующего масштаба. Пусть пока мы будем их делать, ситуация может усугубиться, но мы хотя бы будем понимать, куда и как это всё идёт. Я вот не понимаю, почему у нас массово стали падать столбы ЛЭП. Говорят, что они износились, но я сам энергетик, мне кажется, не может быть такого быстрого нарастания износа. У нас в Забайкалье высокотемпературная вечная мерзлота, очень сложные грунты. Мне кажется, мы сталкиваемся с прямыми последствиями того, что на несколько градусов температура повысилась. По всем месяцам года явно выросли среднегодовые температуры и, соответственно, тоже это влияет. Поэтому нам надо обязательно провести исследования, выработать на их основе рекомендации и решения».

Модератор сессии инженер и глава политехнической школы ДВФУ Александр Беккер согласился с тем, что деградация вечной мерзлоты есть – и скоро это станет проблемой, в частности, для Сибири. Исследования по этому вопросу уже проводятся. Александр Бондар, директор департамента образовательной и научно-технической деятельности МЧС тоже признаёт правоту губернатора Забайкалья. Говорят, что действительно катаклизмы носят цикличный характер, интенсивность нарастает, масштабы нарастают. Казалось бы, развитие технологий способно стать барьером на пути чрезвычайных ситуаций. Но сейчас уже понятно, что это путь в никуда. Нужно не ликвидировать, а предотвращать. Дальнейшие пояснения чиновника, возможно, вызовут удивление у некоторых жителей Уссурийска и Спасска Дальнего в Приморье.

«С 2018 года министерство методично проводит работу, направленную на предупреждение чрезвычайных ситуаций, общий смысл заключается в превентивном моделировании ситуации на основании различных данных, – рассказывает Бондар. – Это позволяет нам в различных случаях с точностью до конкретного дома сказать о том, что через неделю сюда придёт вода, и органы исполнительной власти и местного самоуправления обладают инструментарием для того, чтобы что-то сделать. Сегодня основным инструментом формирования подобных прогнозов и аналитических моделей у нас является космомониторинг. Есть шесть центров мониторинга МЧС, один из них здесь, во Владивостоке, на базе Дальневосточной академии МЧС. Сегодня используем данные 11 спутников, к 25 году эта группировка по нашим ожиданиям увеличится более чем вдвое. В случае, если это крупномасштабные международные чрезвычайные ситуации, то мы уже сегодня можем пользоваться данными более чем с 80 спутников по межгосударственным соглашениям. С уверенностью могу сказать, что технологии предупреждения чрезвычайных ситуаций, которые сегодня стоят на вооружении в России, это передовые мировые технологии. То есть это хороший массив, но совершенно очевидно, недостаточный. Поскольку с космоса всё не увидишь, дальше включаются данные с датчиков объективного контроля. Данные мы получаем о состоянии почвы, об обилии снежного покрова, циклонах, которые приходят в том числе из-за рубежа. Яркий пример – наши китайские друзья, партнёры, которые очень обильно представлены на Восточном экономическом форуме, но которые часто забывают о том, что ниже по каскаду гидроэлектростанций по отношению Китая находится Россия. Решая свои вопросы, естественно, они существенный ущерб наносят российской стороне. Необходима слаженность действий, комплекс мер для общего максимума безопасности. Мы работаем над внесением изменений в законодательство для губернаторов. Очень важно, чтобы «кубышка», из которой можно было бы достать средства на превентивные мероприятия, на ликвидацию чрезвычайной ситуации, открывалась бы не после того, как что-то случилось. Ведь сегодня можно вложить три рубля, чтобы завтра не пришлось отдавать 15. И изменения в 68-й Федеральный закон, которые мы ожидаем в самое ближайшее время, будут приняты и позволят губернаторам это делать. Но и это, на наш взгляд, не исчерпывающий набор мер. Средства, которые вкладывает государство, методично реализуя политику защиты населения и оказания помощи населению, приводят к тому, что человек иногда формирует у себя в голове сознание иждивенца, независимо от того, законный ли у него дом, не построен ли он в опасной зоне. Всё равно получит от государства защиту, что бы ни случилось, взлетит вертолёт, прилетит волшебник, рискуя жизнью, спасёт, а потом еще и компенсацию выплатят».

С такой моделью, по мнению МЧС, нужно бороться, возможно, по старой советской модели – когда ограничивали возможность строительства в потенциально опасных зонах, хотя это очень непопулярный путь (особенно с учётом того, что в Приморье почти все зоны потенциально опасны по той или иной причине). Нужно также развивать страховые механизмы, делать их, возможно, обязательными, а не добровольными. Правда, если для городского жителям или ближнего пригорода цена вопроса будет вполне подъёмной, то для сельского, который риску подвержен больше, вопрос страховки уже лежит в другой финансовой плоскости. Он просто не сможет её оплатить.

В 2020 году Владивосток серьёзно пострадал от «ледяного дождя», особенно досталось объектам энергетики. В свою очередь предупреждение ЧС на таких объектах – это модернизация, реконструкция и обновление активов сетевых компаний. Минэнерго отслеживает такие инвестиционные программы, но этого недостаточно.

«У нас полстраны топит, полстраны горит, причём постоянно, – говорит Евгений Грабчак, замминистра энергетики РФ. – И, конечно же, всё это нужно восстанавливать и постоянно обеспечивать наше население энергетическими ресурсами. Но нет худа без добра. В последнее время природные явления всевозможные участились, причём кратно. Мы это на себе ощущаем. У энергетиков годичный период – от одной подготовке к зиме до другой, чтобы когда наступили холода, у нас люди не замёрзли. А вот сейчас нам некогда готовиться: устраняем последствия всяких природных катаклизмов. Но научились, и яркий пример – ледяной дождь в 2020 году. Для Владивостока не характерное явление было. Восстанавливали долго, до двух, по-моему, недель. Если на больших сетях мы справились за неделю, то распредсети ещё, наверное, неделю-две восстанавливали. Более того, сети на острове Русский, где мы сейчас находимся, которые «Оборонэнерго» у нас принадлежат, пришлось полностью снести и построить новые, там ничего не осталось. Вот сейчас циклон, у нас само восстановление длилось по сути часы. Воздействие стихии в одних и тех же местах, естественно, как-то вынужденную реновацию, заставляет нас проводить. Мы больше укрепляем, больше превентивных мер применяем. Знаем, как быстро восстанавливать. Но всегда же у нас в России, пока гром не грянет – мужик не перекрестится. Естественно, есть недофинансирование. И коллеги уже говорили, что нужно вернуться к старым правилам, когда у нас всё это чётко регламентировалось, когда были зоны затопления, когда климат учитывался, когда правила проектирования не позволяли в соответствующем климатическом поясе применять другие технические решения. Конечно, от этого ушли в погоне за снижением затрат на капитальное строительство, в погоне за снижением затрат на операционные расходы, в погоне за неростом тарифа. А электроэнергетика – это монополия, этот рост тарифа любые инвестиции, конечно же требуют. У нас другого нет пока. Государство в этом плане говорит – держитесь там, всё хорошо, используйте внутреннюю экономию, внутренние ресурсы. И это будет продолжаться, пока мы не вернёмся к строгому следованию тех правил, которые уже были высечены природными явлениями, через которые страна наша проходила, в том числе в советский период, в новейшую нашу историю. Пока мы не начнём обновлять всё то, что нужно обновлять, не наведём порядок в градостроительных нормах и схемах территориального планирования. Источников финансирования всегда не хватает. И здесь тоже коллеги говорили про страхование. Мы активно пользуемся, и вот сейчас по циклону Приморскому мы ни одного рубля из бюджета не возьмём, всё за свои средства. Также все эти катаклизмы ускорили принятие решения нами по разработке и реализации так называемых программ повышения надёжности. Это не только Приморье, но и Северный Кавказ, это Северо-Запад, да вся страна. Точечные программы, естественно. И мы их не можем учесть в тарифах, поэтому президент поддержал у нас по ряду регионов программы на общий объём финансирования по первому этапу порядка 45 млрд рублей. В целом по стране, кроме федерального бюджета, где-то регионы помогают. Приморье, Сахалин – большое спасибо. Если системно смотреть, мы по наводнениям приняли решение строить на Дальнем Востоке две противопаводковые станции. К сожалению, давно забытое условно новшество – давно не строили гидрогенерации как раз от залповых дождей».

Вице-губернатор Приморского края по вопросам ТЭК Елена Пархоменко тоже рассказала несколько нетривиальных истин, вспомнив ледяной дождь, «Майсак», разрушительную череду циклонов.

«Когда мы говорим о чрезвычайных ситуациях в Приморском крае, можно всегда начинать с фразы «старожилы не припомнят», только вот предмет вот этих природных стихий всегда меняется, – отметила Елена Пархоменко. – Сегодня вспоминали ледяной дождь – это была борьба за живучесть микрорайонов города Владивостока. Потом на моей памяти был «Майсак», тот тайфун, который нам не порывы ветра, а скорость ветра дал более 50 м/с. Вот серия тайфунов этого года. Мы получили чрезвычайную ситуацию не только регионального масштаба, а уже федерального уровня реагирования. И, посмотрев данные Росгидромета, мы увидели, что за последние 20 лет более 30 тайфунов накрывали Приморье, причём в первое десятилетие это было 8 тайфунов, а во второе – уже в три раза больше. Благодарим МЧС за то, что поддержали наши инициативы по внесению изменений в законодательство Российской Федерации – пересмотреть понятие предупреждения чрезвычайных ситуаций, потому что общий ущерб за последние пять лет – это 15 млрд рублей. Когда мы говорим о ликвидации последствий ЧС, то ежегодно тратим миллионы рублей по расчистке русел рек, на строительство, реконструкцию инженерных защитных сооружений. Но это не те превентивные меры, которые должны действительно позволять нам региону предупреждать возникновение таких последствий. И если мы пересмотрим понимание этой истории, тогда регион и муниципалитеты смогут использовать резерв материальных ресурсов, чтобы предупредительные мероприятия осуществлять, прежде всего и на реках, расчищая русла, спрямляя их. У нас есть программа «Защита от наводнения территории» – 16 объектов мы будем строить либо реконструировать, причём четыре сейчас у нас в работе, один уже введён в эксплуатацию. Здесь возникает тоже много вопросов. Например, непрофильные работы, которые тоже непосредственно влияют на работу гидротехнического сооружения, но не финансируется из федерального бюджета. Зачастую общий объект, допустим, стоит миллион. Из него непрофильных работ – 70%. Да никакой муниципалитет не может себе этого позволить, и регион тоже с имеющимся дефицитом бюджета. А зачастую речь, кстати, об объектах муниципального уровня. А вторая история – это как раз регулирование стоков, расчистка русел рек. Безусловно, мы хотим, чтобы это были предупредительные мероприятия. Но тут есть проблема русел в бетоне. Это уже коллектор, нам никак нельзя привлечь туда субвенции, хотя очень бы хотелось. Пример – Вторая речка, которая выходит из берегов и постоянно топит многоквартирные дома. Третья история – это гидротехнические сооружения, которые необходимо реконструировать. У нас сейчас построенные в советское время водохранилища стали подкидывать нам «сюрпризы». Например, разрушенный водосброс в Пуциловке. А мы не получим денег на его реконструкцию, только на капремонт. Мы готовы делать проекты, мы готовы вступать в программы, но если нет у нас такой двери, куда мы можем зайти, это для нас проблема. Ну и в завершение ещё не могу не сказать о проблеме ливневых канализаций. Ну нет таких отдельных программ! Мероприятия эти очень дорогостоящие. Мы, спасибо Минвостокразвития, подошли к этой проблеме в Большом камне, но у нас там по сути новый город с большим перспективным развитием. Распоряжением Российской Федерации утверждён план социально-экономического развития. Только поэтому мы смогли совместно отработать схему ливневой канализации с перспективой развития, а потом разработать проект. Проект прошел экспертизу, сейчас он стоит 4 миллиарда в реализации. Где взять городу или краю средства на эти цели? А у нас город Владивосток – это вот последствия как раз не потому, что там что-то не сработало, а потому что нету системы ливневой канализации, нет очистных сооружений, нет единой системы. Кусочки какие-то остались с советских времён. Мы обращались и на уровень Совета Федерации, и Минстроя России. Нам необходимо отдельную программу утверждать для того, чтобы всё-таки строить такие системы. Не выход просто почистить реки и построить плотины, потому что у нас ливнёвки нет, мы будем топить себя изнутри».

К слову, это транслировал в своё время, ещё пять лет назад, чуть было не ставший губернатором Приморья Андрей Тарасенко. За пространную речь об ущербе карасикам его не высмеял только ленивый, хотя речь шла именно об аналогичных инициативах. По словам Елены Пархоменко, даже в пресловутом мастер-плане Владивостока не нашлось места системе ливнёвок, потому что это «точечная» история. Александр Беккер вспомнил, что в Токио, например, коллекторы величиной 20х12 метров. А у нас, говорят, строить такие «экономически нецелесообразно». Вместо них засыпают имеющиеся, ещё царские коллекторы приличных размеров ради фонтана на площади. Дамба в Уссурийске тоже была мало похожа на гидротехническое сооружение, хотя о её строительстве говорилось уже много лет.

Теперь и Минтраснс РФ поддерживает вопрос регулирования русел рек. Говорят, что иной раз коряги и деревья на реках успевают даже кустарником обрасти и превратиться в острова, пока их уберут. В ходе августовских дождей в Приморье 42 искусственных сооружения постройки 50-60-х годов. Волна паводка достигала 11 метров. Поэтому также Минтранс предлагает проработку технических предложений по устойчивости существующих объектов и планируемых к строительству, чтобы они могли выдерживать такие уровни воды.

По словам замруководителя Федерального агентства водных ресурсов Вадима Никанорова, зоны подтоплений определяют не федералы, а муниципалитеты. Они вносятся в ЕГРН, и красные линии на картах отмечаются. Строить внутри них без предварительной постройки инженерной защиты от наводнений нельзя категорически ничего. А у нас всё наоборот, но выделять таким образом земли – преступно.

«В бюджете 2022-2027 в бюджете страны на все регионы на строительство капитальных защитных сооружений было выделено 24 млрд рублей. Из них на Дальний Восток – более 19 млрд рублей. На эти деньги будут построены 23 защитных сооружения в ДФО. Строительство уже началось. Где-то идёт проектирование, где-то уже заканчивают. В итоге в 2025 году мы все их должны закончить. Но на очереди ещё огромное количество таких же объектов. И если мы сегодня упоминали Уссурийск, то там защита «Семи ветров» – это только первая часть защиты города, которая будет продолжаться и будет состоять ещё из двух этапов. И только по окончании всех этапов строительства мы будем говорить, что да, в какой-то степени, в тех условиях, которые были на момент проектирования, мы город защитили. Но правильно сегодня говорили, что условия постоянно меняются, причём в худшую сторону. Защита «Семи ветров» проектировалась под одни условия, а нынешний тайфун показал, что они уже стали другими. И сейчас делают новые гидрологические изыскания, чтобы понять, под какие отметки нам надо защищать город на перспективу», – считает Вадим Никаноров.

Источник — Новости VL.ru