В этот февральский день 1837 года, 175 лет назад, утром консилиум врачей (Арендт, Спасский, Даль и Андреевский) единогласно сошёлся во мнении, что у раненного на дуэли с Дантесом Пушкина начинается агония. Жуковский написал последний бюллетень для посетителей, заполнивших прихожую: «Больной находится в весьма опасном положении».

«…К постели поэта подошли его друзья. В этот момент Пушкин открыл глаза и попросил морошки. Послали за морошкой, и Наталья Николаевна сама дала ему из ложечки несколько ягод и сока. Лицо поэта выражало спокойствие, и жена вышла от него обнадёженная.
Александр Сергеевич попросил положить его выше. Даль легко приподнял его, а Пушкин вдруг открыл глаза и сказал:
— Кончена жизнь.
Владимир Иванович не расслышал и тихо переспросил:
— Что кончено?
— Жизнь кончена, — внятно ответил поэт. — Тяжело дышать, давит…
Это были его последние слова. Было 2 часа 45 минут пополудни».

Редактор «Литературного прибавления» А. А. Краевский опубликовал некролог о смерти Пушкина:

«Солнце нашей поэзии закатилось! Пушкин скончался, скончался во цвете лет, в середине своего великого поприща!.. Более говорить о сём не имеем силы, да и не нужно; всякое русское сердце знает всю цену этой невозвратимой потери, и всякое русское сердце будет растерзано. Пушкин! наш поэт! наша радость, наша народная слава!.. Неужели в самом деле нет уже у нас Пушкина? К этой мысли нельзя привыкнуть!»

Царский чиновник, даром что министр просвещения и президент Академии наук, С. С. Уваров потом выговаривал: «Что это за чёрная рамка вокруг известия о кончине человека не чиновного, не занимавшего никакого положения на государственной службе?.. «Солнце поэзии»! Помилуйте, за что такая честь? «Пушкин скончался… в середине своего великого поприща»! Какое это поприще? Разве Пушкин был полководец, военачальник, министр, государственный муж? Писать стишки не значит ещё проходить великое поприще!..»

Власть так боялась народного прощания с поэтом, что его отпевание было разрешено вместо Исаакиевского собора в небольшой Конюшенной церкви, а потом гроб с его телом был оправлен из Петербурга в Псков, тайно, а оттуда на кладбище Святогорского монастыря. Впереди скакал жандармский полковник, гроб везли на простой телеге, устланной соломой, рядом сидел старый слуга Никита, а замыкал печальную процессию ехавший в кибитке Александр Тургенев, по совету которого юный Пушкин когда-то был отдан в Царскосельский лицей.

Лишь в дни столетия со дня рождения Пушкина власть назвала его великим поэтом.