Я тут отъезжала на Кавказ (об этой поездке в следующий раз), и практически растворилась в горах, прекрасной погоде и совсем других проблемах. Вернулась. И первое, что читаю в интернете — лидер движения «Россия молодая» Мищенко призывает лишить онкобольных, которые и так умрут, медпомощи в пользу тех, кто выживет.

Он потом стал оправдываться — его неправильно поняли! Но ему все ответили правильно: фашизм, сегодня онкобольных, завтра неизлечимобольных детей, послезавтра черепа циркулем мерить…

Спасибо вам, Максим! Вы вслед за депутатом-единороссом Ильей Костуновым (помните, «любой депутат умнее среднестатистического гражданина») еще раз сдали всю верхушку с потрохами! И ещё раз доказали: о людях вы ничего не знаете, не понимаете как и на что живут, не подозреваете как лечатся.

Дело в том, что высказанная Мищенко мысль, уже давно реальность! Он просто, как ребенок, который увидел голого короля и назвал его голым, озвучил то, что уже есть.

Моя мама заболела раком 6 лет назад. У нее совершенно неожиданно для нас обнаружилась 3 стадия злокачественной опухоли. Папа не мог разговаривать, мои дяди, ее братья, очень взрослые и сильные мужики, плакали прямо под дверями операционной, когда узнали результаты биопсии. Шансы на выздоровление — меньше 50%. Я потом видела соседок по палате. Они лечились по государственной схеме — поздняя стадия обнаружения, операция, изнуряющая химиотерапия, тошнотворные лекарства. Через год не было в живых уже 3 женщин, сейчас я даже боюсь спрашивать маму о том, кто выжил из ее палаты. Вдруг, только она?
Читайте также
Здравоохранение — вторая по коррумпированности сфера в стране! Куда уплывают деньги?

По данным Счетной палаты, здравоохранение и соц­обеспечение — вторая по коррумпированности сфера в стране. Куда же…
Все статьи

У мамы кроме меня, уже москвички, есть еще дочь, моя сестра, очень хороший врач. И мы подняли на ноги всю систему здравоохранения маленькой кавказской республики, всех родственников, все мыслимые и немыслимые связи и выяснили — есть в одной из больниц новый аппарат для лучевой терапии — он выжигает метастазы ровно там, где надо, а не губит все подряд. И стали возить маму именно на этот аппарат. Тем временем я сдала ее анализы для уточнения диагноза в московский институт (дорого!), нашла профессора (очень дорого!!!), который по их результатам прописал схему лечения. Московский врач также посоветовал препарат, который и лечит, и не вызывает побочных явлении в виде бесконечной тошноты, волосатости, изменения настроения и прочих ужасов. Правда, предупредил, что доктора, который его пропишет, могут расстрелять — он так дорог, что его «обычным больным с улицы» не дают. Так и оказалось, несколько месяцев я покупала его сама, а потом все-таки лекарство выписали по льготному списку. Про ужас наших больниц, про очереди, конверты всем, вплоть до медсестер, и пакеты с подношениями я уж тут промолчу — сами знаете…

Через полгода я привезла маму в Москву и полностью обследовала в онкоцентре. Счет к этому времени шел уже на сотни тысяч рублей. Их собирали всей большой кавказской семьей. Мне не хватало денег на проезд и еду, но маму мы вытащили. Она снова работает учительницей и с юмором относится к своей болезни. Её зовут к каждому, кто заболел, чтобы она рассказывала всем — рак— это не приговор. Надо только быть уверенной в выздоровлении (мы каждый год привозим ее в Москву на новые обследования и каждый раз боимся — вдруг болень вернется). Про деньги она молчит. Зачем? С этой ролью отлично справился Мищенко. Тысячи и тысячи больных уже лет 10 ежедневно на себе ощущают сокращение расходов. И, увы, не только онкобольные…

Ирэн Булатова, журналист