Руководитель Федерального агентства по рыболовству: в этом году Камчатка взяла абсолютный рекорд по вылову лососевых
Вопрос: Каковы прогнозные данные по вылову водных биоресурсов в стране?
А. Крайний: На утро сегодняшнего дня вылов составил 4 млн 32 тыс. т. Мы идем по сравнению с 2011 г. в таких же совершенно параметрах. Разница будет на уровне статистической погрешности, будет результат 2011 г. И это очень хорошо на самом деле, потому что за последние три года сумели с 9-10-го места в мировой табели о рангах (есть десятка стран – мировых лидеров в области рыболовства) подняться на 5-е место, то есть мы росли довольно значительно — начиная с 2009 г., мы прибавляли по 300 тыс. т в год в 2009, 2010, 2011 гг. Поэтому сейчас мы выходим на некое плато — 4 млн 200 тыс. мы рассчитываем получить. Могут сказать, что до Нового года осталось несколько дней, неужели рыбаки успеют поймать еще 170 тыс. т? Дело в том, что данные по пресноводным водоемам, в отличие от данных по морю, не в режиме реального времени проходят, а в с некоторым временным лагом, и мы окончательные итоги будем знать к 15 января.
Что касается производства товарно-пищевой продукции, то, несмотря на то, что в ноябре чуть-чуть — на 1,5% по сравнению с ноябрем 2011 г. упало, мы можем с уверенностью утверждать, что производство товарно-пищевой продукции вырастет на 2% и достигнет 3 млн 700 тыс. т — это то, что поступит на внутренний рынок РФ.
Выросло число прибыльных предприятий в отрасли на январь-ноябрь 2012 г., примерно на уровне прошлого года остается доля российской рыбы и морепродуктов на прилавках наших магазинов — это 78,5%, очень прилично на самом деле. Что касается индекса потребительских цен, то тут мы плетемся в хвосте в хорошем смысле этого слова: за январь-ноябрь у нас цены выросли к январю-ноябрю 2011 г. — 101,9% — это много ниже инфляции. То есть рыба практически не дорожает. В целом, конечно же, потому, что что-то дорожает, что-то, наоборот, падает. И средняя зарплата по отрасли – более 29 тыс. руб. при том, что на Дальнем Востоке она больше и в два, и в три раза. Ну, опять же в среднем, как средняя температура по больнице, то есть в среднем где-то 29 тыс. 300 руб., скажем. Вот, это основные данные.
Вопрос: К каким результатам должна привести рыбохозяйственную отрасль государственная программа «Развитие рыбохозяйственного комплекса», которая будет реализована в 2013-2020 гг.?
А. Крайний: Дело в том, что мы в 2012 г. закрываем программу, которая у нас работала. Она была рассчитана на более длительный период — до 2014 г., мы ее сворачиваем в этом году. Почему? Потому что разработчики этой программы и мы – ее исполнители столкнулись с одной очень интересной особенностью. Целевые показатели по федеральной целевой программе отрасль выполняет и перевыполняет, в то же время бюджет ФЦП был сиквестирован на 70% в 2009-2010 гг. И хотя по вылову, по потреблению рыбы, по производству товарно-пищевой продукции все хорошо, нам не удалось во время действия нынешней ФЦП толком начать строительство научно-исследовательских судов — судостроительная отрасль оказалась не готова.
Нам не удалось начать модернизацию причалов. Бывает так, что идея озвучивается или начинает реализовываться чуть раньше, чем к ней готово общество. Идея не стала материальной силой, не двинула общество. На новом этапе, когда в новую госпрограмму будет входить ФЦП, мы планируем решить те вопросы, о которых я сказал, — причалы и научно-исследовательский флот в первую очередь, мы хотим выйти на вылов 5,5-6 млн т, мы хотим поднять потребление рыбы — 28-29 кг. Хотя статистические оценки расходятся, наши, например, специалисты, специалисты Рыбного союза и эксперты РБК, кстати, говорят, что потребление рыбы сегодня много выше, чем те данные, которые дает Росстат. Мы сейчас с коллегами плотно работаем – пытаемся выработать некий алгоритм, как правильно считать потребление рыбы.
Мы надеемся на то, что новая программа, которая будет принята, ну и «Аквакультура», позволит нам взобраться на следующую ступень. Мы остановили падение 2004-2008 гг., отрасль стабильно росла в последние четыре года, и сейчас наступает период, когда надо переходить от экспортно ориентированной отрасли к отрасли инноваций — словом, переходить на следующий этап, к следующей итерации.
Вопрос: Привлечение инвесторов и внедрение инноваций в производство в последнее время стало популярной темой во всех отраслях российской экономики. Как с этим обстоят дела в рыбохозяйственном комплексе? Есть ли какие-то показательные примеры?
А. Крайний: Есть примеры, есть цифры. Давайте договоримся: отрасль небольшая, в ней заняты 360 тыс. человек, поэтому конечно же один «Норильский никель» инвестирует в свое развитие гораздо больше, чем вся рыбная отрасль и не только у нас – и в Норвегии, потому что несопоставимый объем. Тем не менее, за первое полугодие 2012 г. в отрасль инвестировано российских инвестиций 4,5 млрд руб., это в 2,5 раза больше, чем за аналогичное полугодие 2011 г.
Есть небольшие иностранные инвестиции – около 40 млн долл. Это как бы немного, но когда мы говорим о российских инвестициях, что такое 4,5 млрд руб.? Это пять заводов, причем суперсовременных, заводы, которые проектировались и создавались как такие штучные предприятия, которые не имеют аналогов в мире. К большому сожалению, 80% — это не наши придумки, не наши разработки.
Если мы говорим о Дальнем Востоке, наиболее показательна Камчатка. Проектантами и исполнителями заказа были южные корейцы и Япония. Но, тем не менее, что произошло? Почему пошли инвестиции в отрасль? Потому что несколько лет назад мы создали совершенно иной горизонт планирования, инвестирования в отрасль. Мы дали разрешения на вылов на 10 лет, рыбопромысловые участки — на 20 лет. И в отрасль пошли инвестиции. Причем, что приятно отметить, в основном без финансовой господдержки – она минимальна, мы субсидируем две трети ставки рефинансирования по проектам, направленным на рыбопереработку и на строительство флота. Деньги очень небольшие — 100 млн руб. в год дается на отрасль. Но для инвестора главным оказался даже не уровень господдержки, а уровень менеджмента в отрасли. Как только инвесторы получили горизонт планирования, пошли инвестиции.
Для Камчатки принципиально было важно построить заводы, которые работают во время лососевой путины. Дело в том, что буквально три года назад была такая картина: начинала идти красная рыба, и весь флот Сахалина, Приморского края, отчасти Хабаровского края двигался к берегам Камчатки и стоял на заморозке, то есть у рыбаков на берегу не было перерабатывающих мощностей, и поэтому они пользовались услугами своих коллег по соседним субъектам РФ. При этом, как в сказке про медведя и мужика, про вершки и корешки, в лучшем случае доходы и рыба делились в соотношении 60 на 40, 60 — владельцам флота, и 40 – владельцам участков.
Было, что и 70 на 30, но было, когда были пиковые подходы рыбы, и доходило до соотношения 80 на 20. Камчатка могла перерабатывать в сутки 1-1,5 тыс. тонн. Сегодня за счет ввода этих 6-7 заводов Камчатка практически справляется сама. В этом году Камчатка взяла абсолютный рекорд – 250 тыс. тонн лососевых. Никогда за все время наблюдений, то есть за последние 110 лет, столько красной рыбы Камчатка не принимала и не ловила. При этом при всем практически полностью Камчатка справилась своими силами — береговыми предприятиями. Я уж не говорю о том, что это рабочие места, это налоги. Понятно, что на Камчатке валовый региональный продукт на 60% состоит из рыбы, так практически больше ничего нет, бюджетные предприятия, база подводных лодок, рыбаки и люди, которые связаны с рыбой и рыбопереработкой, – все. И не будет в обозримом будущем, ну, может еще туристов прибавиться и экстрималов, которые смотрят на Плоский Толбачик, как он там изливается. Ничего там иного не будет и ничего не надо придумывать.
Так вот об инвестициях. На наших глазах растут заводы, сегодня вообще происходят любопытнейшие вещи. Рыбаки ведь — народ очень консервативный внутренне и с очень большой ревностью смотрит за успехами соседей. Так вот, происходят интересные вещи, когда два предприятия вскладчину начинают строить 15-тысячный холодильник (сейчас это происходит на востоке Камчатки), и эти же два предприятия одновременно строят береговые перерабатывающие заводы. То есть на Камчатке к путине 2013 г. появятся еще как минимум три современных предприятия. То же самое происходит на Сахалине. Компания «Гидрострой» построила 5-тысячный холодильник в Корсакове – впервые за последние 20 лет. Сейчас строят береговое рыбоперерабатывающее предприятие, строят заводы по рыборазведению. Модернизируется флот порой не благодаря, а вопреки усилиям чиновников. И, кроме этого, начинается строительство нового флота — увы, пока за границей — сейчас в Хорватии строится несколько кораблей.
Вопрос: Продолжим тему проблем. Вы обозначили проблемы, которые в основном касаются Дальнего Востока. Но ведь рыбу в России добывают не только на Дальнем Востоке. Какие еще проблемы Вы могли бы выделить в сегменте рыбопереработки?
А. Крайний: Не хочу обидеть никого из наших коллег из других регионов России, но в основном вот так системно и в таких масштабах занимаются, конечно, дальневосточники инвестициями в переработку. С одной стороны, это обуславливается тем, что норма прибыли иная, она гораздо выше, чем у Юга России, у Черноморского и Каспийского бассейнов.
С другой стороны, приведу вам пример. Буквально две недели тому назад закончился рейс нашего научно-исследовательского судна по Каспию. У нас есть научно-исследовательский институт, который называется «Касмир», и ученые исследовали, что происходит на Каспии с осетрами, много ли его на Каспии. Могу всех сразу успокоить и сказать, что много осетра молодого – 2-3-летнего. Если не бросим бороться с браконьерством, то через пять лет, может быть, можно будет открывать промышленный лов осетровых на Каспии.
Вы первые, кстати, узнаете о наших идеях. Так вот, достаточно много рыбы – достаточно много кильки (80 тыс. тонн), достаточно много кефали. И мы предложили участвовать в этом исследовании на этом пароходе астраханским рыбакам и ростовчанам. Так вот, ростовские рыбаки, посмотрев на это, сказали: «Вы, астраханцы, сидите на золоте, это же богатство, надо идти в море и надо ловить». Астраханские рыбаки в последние годы не инвестируют ничего практически, так, дожимают только то, что осталось от Советского Союза, тот материальный запас, те материально-технические ресурсы. Поэтому не все регионы могут похвастаться инвестициями.
На Севере есть инвестиции, инвестиции есть здесь, в центре России. Вообще я хочу вам сказать, что тема рыбопереработки для Росрыболовства, как это ни покажется вам странно, — тема факультативная. Мы не занимаемся госполитикой в области рыбопереработки, а мы занимаемся политикой в области хранения рыбы, к огромному нашему сожалению. Мы не просим ни людей, ни денег на это, мы просто говорим о том, что надо кому-то определять правила игры, кому-то из федеральных органов исполнительной власти, потому что сегодня рыбоперерабтчики к нам приходят и говорят: «Возьмите нас, мы не очень понимаем, куда грести».
Сейчас на мировом рынке тенденция: вылов рыбы, например, на краю страны, в нашем случае 75% рыбы — это Дальний Восток, а переработку надо ставить как можно ближе к потребителю конечно же, нужно искать золотое сечение. И здесь возникает «вилка» возможностей и проблем. С одной стороны, это абсолютно правильно, это в русле всего мирового тренда. С другой стороны, если мы полностью снимем переработку с Дальнего Востока, то чем там люди будут заниматься? Надо кому-то это решать.
Чем больше мы будем ловить (а мы будем ловить больше), тем больше будут нарастать эти проблемы. И мы все время говорим о том, что Росрыболовство – это то самое ведомство, которое должно заниматься всей цепочкой – от вылова до, возможно, вопросов реализации. Министерству рыбного хозяйства СССР в свое время правительство делегировало полномочия по торговле рыбой. Магазины «Океан» как раз появились именно благодаря тому, что были закреплены полномочия. Плохие они были или хорошие — второй вопрос. Сегодня магазины «Океан» совершенно иные — они гораздо меньше и гораздо богаче.
Самая большая проблема отрасли сегодня – несовершенство инфраструктуры, плохо отработанная логистика и проблемы аквакультуры, которые не позволяют сегодня предложить тем 85% населения, которые живут в 29 субъектах России, достаточное количество свежей охлажденной рыбы. Сегодня нет проблемы с рыбой как таковой. Пока пирамида устроена таким образом, что из 100% потребляемой рыбы в лучшем случае 10% — свежей охлажденной, 90% — замороженной, соленой, копченой. Общемировой тренд — больше свежей охлажденной и меньше замороженной.
Вопрос: Что ждет любителей рыбной продукции со вступлением РФ в ВТО? Стало ли импортной рыбы больше на российских прилавках? Или, наоборот, мир ждет российская экспансия? Какую долю сейчас занимает российская продукция на мировом рынке?
А. Крайний: Во-первых, о российской экспансии. Мы достаточно много рыбы поставляем. А долю давайте считать: всего человечество съедает 100 млн тонн примерно (90-92 – год от года все меньше, если мы говорим обо всей планете), из этого количества половина рыбы выращивается, а половина — ловится. Давайте примем за 45 млн тонн то, что вылавливается. Россия на сегодняшний день поставила на внешние рынки 1,5 млн тонн. Это довольно много, на самом деле. В процентном соотношении не скажу. Но мы, например, как страна-экспортер занимаем значительное место в экспорте белой рыбы. Минтай, тресковая группа – это белая рыба, так называемая, и мы с Соединенными Штатами являемся мировыми монополистами в белой рыбе. Мы очень много поставляем трески и пикши на мировой рынок.
Кстати, когда говорят о том, что, несмотря на вступление в ВТО, не очень хотят нас впускать на рынок Евросоюза, это абсолютная правда. Но только в отношении тех предприятий, которые производят сельхозпродукцию – мясо, молоко, зерно и т.д. Что же касается рыбы, то у нас больших проблем не возникает с поставками рыбы в Евросоюз по одной простой причине – очень востребованный товар, для Испании и Португалии критически важна наша треска. Так вот, мы и США – мировые монополисты в белой рыбе. Единственное, что в этом мировом разделении труда, как это обычно бывает с Россией, нам достается роль подносчика снарядов, мы в основном поставляем рыбу необработанную, то есть замороженную рыбу без головы. Нет, конечно, мы поставляем ракообразных, мы поставляем краба, мы достаточно много поставляем судака на европейский рынок, достаточно много относительного того, сколько мы его ловим.
Но, конечно, основной наш экспортный продукт – это минтай. И плохо то, что из этих 1,5 млн тонн минтая, которые мы добываем (цифра почти совпадает с экспортом, ну, конечно это не все минтай), так вот из этих 1,5 млн тонн (год на год не приходится — бывает, что и 1,3 млн тонн, такие вещи абсолютно биологические) внутренний рынок России потребляет 300-350 тыс. т. Незаслуженно обиженная рыба, незаслуженный советский «бренд» — «минтай — еда для кошек». Ну, и для кошек может быть, но как-то я видел сюжет, в котором женщина сказала: «У меня кошка другую рыбу не ест». Я хотел сказать: ну, не дура ваша кошка, знает, что есть, рыба-то хорошая на самом деле. Мы сейчас думаем над тем, как ее популяризировать в России. Немногие знают о том, что когда вы приходите в «Макдональдс» и покупаете филе-о-фиш, то это минтай – наш, американский — это второй вопрос. И «Макдональдс» продает 1 млн порций в день на территории России филе-о-фиш.
Что препятствует тому, чтобы мы на рынок Европы, например, поставляли тот же минтай? Несмотря на все наши усилия, емкость рынка минтая в России — ну, может быть, 500-600 тыс. тонн максимум. Что такое 1,5 млн тонн? Это мы должны убедить каждого россиянина в среднем в год съесть 10 кг только минтая, не считая всей другой рыбы. Вряд ли это возможно.
Что мешает? Прежде всего техническая отсталость. Сейчас мы ее ликвидируем спешно, ставятся филетировочные линии на корабли. В Китае существуют четыре-пять трейдеров, которые покупают весь этот товар, там нет 90-дневных рассрочек по платежам: пришел корабль, агенты посмотрели на качество рыбы, получаешь оплату, начинается разгрузка. У нас в России ловят минтай, везут его во Владивосток, отправляют в Москву и Санкт-Петербург, ну и потом начинают ждать у моря погоды – когда им заплатят деньги за этот минтай. Это одна причина.
Вторая заключается в том, что сегодня существует система экологической сертификации Морского попечительского совета (MSC), ее отсутствие препятствует нам выйти с минтаем на рынок Европы. При том, что Европа готова к нашему минтаю. У нас минтай (хотя и тот минтай, который поставляет Китай, – наш) но наш минтай – это филе минтая морской заморозки. У них же три раза он замораживается, добавляются полифосфаты, не добавляются полифосфаты, но, конечно же, филе, сделанное в море, экологически чище, вкуснее и полезнее, и из него не вымываются полезные вещества.
Мы третий год проходим сертификацию. Надо сказать, что Морской попечительский совет – это абсолютно независимая организация, все эксперты американские, создан он по инициативе американской же транснациональной корпорации, компании Uniliver, которая является самым большим покупателем рыбы в мире – 15% всей рыбы в мире покупает компания Uniliver.
И вот эта компания, руководствуясь совершенно благими пожеланиями, решила сертифицировать район промысла и способ ловли этой рыбы, насколько он экологически чист. Европа ждет от нас, когда мы получим этот сертификат, и тогда для нас открывается рынок, причем для продукции с высокой степенью добавленной стоимости. Но пока эксперты заставляют нас, как и любого, прыгать с тумбы на тумбу, и требовать: «А дайте эту бумажку, а дайте другую бумажку». Надеюсь, что уж если не в декабре 2012 г., то уж в январе 2013 г. мы заканчиваем эту сертификацию. Ну, там частями компании сертифицируются, первые 8-10 компаний проходят сертификацию и получают право наклеить этот зеленый ярлычок и поставить продукцию в Европу.
Вот это, наверное и длинное, но объяснение, почему мы поставляем продукцию с низкой степенью добавленной стоимостью. Не всегда мы технически отсталые, порой – это просто элементы конкурентной борьбы. Особенно нас, конечно, никто не ждет. Ни китайцы не заинтересованы в том, чтобы мы перехватывали рынок, потому что Китай нашего минтая поставляет в Европу, ни американцы особенно не заинтересованы. Я могу привести пример, когда они смотрят на наши цифры вылова, а мы их не секретим, вот в прошлом году они взяли и резко увеличили вылов американского минтая. То есть они написали просто абсолютно валюнтаристским путем, что «на 55% мы увеличиваем вылов». Конечно, не поймали, сколько написали, но рынок охладили, и цены присели, а российские компании недополучили прибыль. Нормальное явление, мы с этим сталкиваемся везде, мы в рынке давно уже, и нас ВТО не пугает.
Вот, посмотрите, по данным этого года, за январь-ноябрь у нас снизился на 5,8% экспорт, на 3,7% вырос импорт. Но если разбирать по категориям рыбы, импорт значительно вырос на свежую охлажденную рыбу. А на замороженное филе той же тиляпии, пангасиуса импорт упал. И здесь, казалось бы, государство не может повысить таможенные пошлины, здесь уже наш потребитель голосует рублем: не покупает, нет запроса, нет заказа — нет привоза. Мы опасаемся только одного – что через границы Казахстана в рамках Таможенного союза может хлынуть поток дешевой некачественной рыбы, в первую очередь, конечно, из Китая.
Вопрос: Разрабатываются ли новые меры господдержки в связи со вступлением в ВТО?
А. Крайний: Да нет, пожалуй. Во-первых, мы ограничены в инструментарии, мы не можем увеличивать пошлины, мы будем снижать их, снижать до нуля в течение 2-3 лет. Субсидировать что-то, помогать бизнесу впрямую мы тоже не можем. Но, слава Богу, наш бизнес, в отличие от аграриев, привык жить без подпорок. Я не зря сказал, что у нас выросло число прибыльных предприятий. Сегодня мы имеем только два механизма господдежки – это субсидирование двух третей процентной ставки рыбоперерабатывающим предприятиям и по строительству нового флота, цифры абсолютно копеечные – 80-100 млн руб. в год, но, тем не менее, отрасль показывает результаты. Да, скорость роста замедляется, но мы это прогнозировали, потому что у нас все-таки был эффект низкой базы. У нас ВВП рос на 13,5% — больше, чем у Индии с Китаем вместе взятых. Мы выросли в 2009 г., когда нефть и газ дали минус 40, мы дали плюс 4,5. И сегодня идем в плюсе.
Понятно, что замедляется рост. Но, сказать откровенно, опасность от ВТО только в том, что нас могут закидать некачественной дешевой рыбой. С точки зрения выхода на рынки, мы и так на внешних рынках, и мы абсолютно конкурентоспособны. Поэтому, на мой взгляд, нам особенно не нужны какие-то механизмы. Да мы и не сможем. Растет топливо, ну мы не сможем субсидировать топливо, не даст нам возможности ВТО это сделать. Увы, но это так.
Вопрос: Насколько масштабен урон от деятельности браконьеров для отрасли рыболовства?
А. Крайний: Мы можем говорить сегодня уверенно о браконьерстве, которое я бы оценил на сегодняшний день в 600-700 млн долл. Другие мои коллеги называют цифру 1,5-2 млрд долл. Это неточность подсчета. Объясню, как эта цифра возникает. Мы смотрим прямые поставки на Японию краба и морского ежа, это, пожалуй, номер один. Сегодня на севере практически нет браконьерства, система государственного портового контроля работает: не удастся выгрузить груз ни в одном порту Европы, Норвегии и РФ, если государство флага не даст подтверждение, что груз легален.
Что касается Дальнего Востока, это краб и еж, потому что груз занимает немного места, он востребованный и дорогой. Когда говорят, что очень много нелегально вывозят минтая, это неправда, это чисто технически невозможно. Чтобы выгрузить браконьерского минтая, привезти столько, чтобы это было заметно для тех, кто этим занимается, нужно везти хотя бы 5-7 тыс. т. А этом довольно большой транспорт, перегрузка осуществляется в море. Представьте: два корабля, в Охотском море сейчас 4,5 балла – две недели надо перегружать эти ящики – слепой увидит.
Дело в статистике. Тот минтай, который поставляется в Южную Корею и оттуда реэкспортом следует на Японию, не попадает в статистику таможенной службы Японии как российский, а попадает как пришедший из Кореи. Мы смотрим, сколько ушло на Японию рыбы и потом запрашиваем данные японской таможенной службы, у нас начинается «вилка», мы говорим: «Ой, вот еще на 800 млн поставки». Это не так. Корректно, на мой взгляд, говорить 600-700 млн. В 2007 г. – да, на 2,5 млрд вывозили. То есть тенденция, однако, есть к снижению. Я полагаю, что сейчас мы наших коллег очень тщательно и настойчиво призываем, чтобы они выполняли соглашение, которое мы подписали в 2012 г., – Северную Корею, Южную Корею, Японию. 8 декабря подписали такое же соглашение с Китаем. Снижаются поставки.
В. Ичеткина (РБК): В сентябре 2012 г. в правительство вносился пакет из четырех законопроектов по рыбе, и куда-то они делись. С чем связана эта задержка? Когда правительство рассмотрит документы и когда их ждать в Госдуме?
А. Крайний: 27 декабря на комиссии по законотворчеству правительства РФ будут рассмотрены два законопроекта – это о любительском рыболовстве и об аквакультуре. Я надеюсь на то, что комиссия их одобрит и 27 декабря они будут направлены в Госдуму.
Что же касается еще двух законопроектов, то очень тяжелая работа. Порой получается, что несмотря на то, что Росрыболовство было разработчиком этого закона, на этапе согласования разногласия возникают не у Росрыболовства с кем-то, а у двух ведомств между собой. Например, у нас есть законопроект об усилении ответственности за браконьерство, так вот там есть разногласия между Федеральной службой безопасности (ФСБ) и Министерством внутренних дел (МВД), хотя разработчики мы. И мы пытаемся позиции ведомств как-то сблизить, работа продолжается. Но я полагаю, что Госдума после каникул все-таки получит и этот законопроект в работу. А первые два, наиболее резонансные и наиболее значимые, должны будут 27 декабря уйти в Госдуму. По остальным же двум ведется работа.
А. Третьяков (газета «Бизнес Online», Казань): Что касается закона о любительском рыболовстве, хотелось бы прояснить некоторые детали. Сохраняться ли фиш-карты, нужно ли будет их покупать всем подряд и почем? Какая будет ставка сбора за объект водных ресурсов и что значит «объект водных ресурсов»? Будет ли все-таки рыбалка бесплатной? Кто будет платить за пойманную рыбу? Каким образом будет осуществляться сбор средств и их дальнейшее перераспределение?
А. Крайний: Фиш-карт в законопроекте нет. Соответственно, мы получаем этим ответ на целую группу вопросов: рыбалка бесплатная. За исключением 10 видов ценных и особо ценных водных биоресурсов. В законопроекте приводится этот исчерпывающий перечень: там три вида крабов, все лососи. Из той рыбы, которая водится в европейской части России, это дикая атлантическая семга, это Кольский полуостров. А следовательно, только там, где водится эта рыба, могут создаваться рыболовные участки и там могут появляться базы, которые и будут предоставлять эту услугу. Иными словами, кроме Кольского полуострова на европейской части России не будет ни участков, ни баз. Соответственно, рыбалка будет бесплатной.
Что касается Кольского, да, там будут ограничения, и в основном это рыбалка по спортивному принципу «поймал — отпустил». Речь идет о семге – это рыба штучная, у нас даже нет промысла этой рыбы, и рыбаки, которые приезжают на Кольский ее ловить, четыре часа стоят в воде, получают колоссальное удовольствие, фотографируются с ней и выпускают назад. Никаких проблем нет, много лет это существует.
Вся остальная рыба — в Казани, например, я помню митинги, на Рыбинском и Можайском водохранилищах будет ловиться свободно и бесплатно. Ограничение законопроектом вводится только одно – ежесуточный улов. Причем в законопроекте сказано, что есть ограничение. Какое оно будет для конкретного водоема, это будут определять комиссии, созданные из представителей Федерального агентства по рыболовству, региональных властей и общественных организаций, причем в равных пропорциях – 30-30-30. Если водный объект находится на территории одного субъекта РФ, то определяет комиссия, в которую входят региональные власти и общественные организации. Если водный объект находится на территории нескольких субъектов (как река Волга, например, 17 субъектов РФ или озеро Байкал – очень показательный пример), то, конечно, здесь последнее слово остается за нами, потому что у нас есть институты, и мы понимаем, что нельзя давать Иркутской области вводить одни нормы, а Республики Бурятия – другие, потому что все-таки одно озеро, один регион и одна популяция рыбы. А то получится так – одни везут 5 кг, а другие — 25 кг. Словом, это единственное ограничение, которое вводится.
Ничего нового в этом нет, это ограничение существовало всегда, просто в последние несколько лет оно как-то ушло. И, насколько я знаю, мы проводили исследование в Интернете и на сайте фонда «Общественное мнение», и я не услышал ни одного голоса, который бы протестовал против этого. Все — за то, что нужны какие-то ограничения, потому что то, что происходит сегодня, так называемые рыбаки-любители, которые ловят по 200-300 кг рыбы в день, особенно это в Астрахани заметно с криками: «Мы – рыбаки-любители. И мы ничего платить не будем». Они-то ничего платить не будут, только эту рыбу они начинают продавать. Ну, вот как-то это неправильно: уж если вы любители, то вы любители, а если промышленные рыбаки, то уж будьте любезны – занимайтесь бизнесом, платите налоги и все остальное».
Поэтому, что касается ставки сбора, она существует в Налоговом кодексе, она прописана в ст. 333.3, и там четко все написано, какая рыба сколько стоит. Но это касается только юридических лиц, не физических. Физические лица никаких ставок сбора не платят, то есть рыбалка бесплатная. И ограничение только одно – по количеству в день, в сутки.
В законе есть переходное положение и сказано, что, если этот рыболовный участок подпадает под действие нового закона — тогда перезаключается договор с пользователем, если не подпадает — значит, не перезаключается, и этот участок де-юре и де-факто перестает быть участком. Чтобы не выплеснуть с водой ребенка, чтобы те, кто работает на Кольском полуострове, на Сахалине, на Камчатке остались с этими договорами, у них договоры будут переподписаны. У всех остальных, в том числе в Республике Татарстан, договоры переподписываться не будут.
Мы полагали, что бизнес будет резко на это реагировать, протестовать: «Ну как же так, мы выиграли конкурсы». На самом деле мы собирали представителей рыболовных баз, и нам сказали: «Продажи путевок у нас занимают в общей структуре доходов 1,5%, это совершенно непринципиально. Не будет — ради бога, мы оказываем услуги, к нам люди все равно поедут и без участков». Это некритично. Так что участков не будет, на Волге — точно.
Сергей (Тюмень): В рационе питания населения, живущего в глухих деревнях на реках (Иртыш, Тобол), рыба, добытая в реке, составляет значительную долю. Разрешает ли новый закон о рыболовстве любительскую рыбалку сетями, фитилями, неводом?
А. Крайний: Не закон о рыболовстве ограничивает любительскую рыбалку сетями, фитилями, неводом, а ограничивают правила рыболовства, которые создаются для каждого бассейна одни. То есть для каждого бассейна – свои правила. Есть правила для Восточной Сибири, для Западной Сибири, для Волжско-Каспийского региона — словом, слишком большая страна, слишком разные условия. Где-то разрешена рыбалка сетями, где-то нет, а где-то по-другому просто не поймать. На Курилах нельзя запрещать, может как бы кому-то этого и ни хотелось, потому что на Северных Курилах, там у берега 3 км начинается глубина, и ничем вы не поймаете больше, как только дрифтерными сетями, о которых нас много раз спрашивали.
А. Лим (РИА Fishnews): Что будет с законом по прибрежке? Если не ошибаюсь, сейчас в Госдуме находится пять вариантов законопроектов, и на все получено отрицательное заключение правового управления президента.
А. Крайний: Есть такой сюжет. Эти пять вариантов по-разному говорят об одном и том же, и понятна логика юристов управления, они говорят: «Мы не очень понимаем, чем отличается прибрежное рыболовство от промышленного рыболовства». Мое мнение: мы все равно будет доказывать правовому управлению, что надо принимать в той или иной редакции. Знаете, как решить проблему? Очень просто, как у нас многие проблемы решаются: достаточно президенту страны снять трубку, позвонить начальнику Федеральной пограничной службы и сказать: «Владимир Григорьевич, товарищ генерал армии Проничев, не трогайте рыбаков прибрежки». Но это решение «по понятиям», так нельзя, это неправильно. Поэтому, на мой взгляд, задачи две – тактическая и стратегическая. Тактическая – надо принимать сейчас поправку по прибрежке и разрешать перерабатывать каким-то образом. Причем мы с ФСБ уже договорились, что интересно: мы говорим — без идиотизма: не надо говорить о мариновании, копчении, солении рыбы, но хотя бы можно ее потрошить, замораживать, потому что она просто пропадет.
Второе: у нас колоссальная проблема — Калининград, Мурманск и самая большая проблема – восток Камчатки. На востоке Камчатки нет портов, а если есть, они замерзают зимой, рыбаки выходят из Петропавловска-Камчатского, проходят 2 тыс. км и ловят в режиме прибрежного рыболовства, но только надо Камчатку обогнуть. Если заставлять идти каждый раз в порт Петропавловск-Камчатский, они просто разорятся на третьей поездке, это экономически бессмысленно. Так вот, тактически сейчас нужно разрешить. Но стратегически с 2018 г., когда у нас будут заканчиваться 10-летние квоты и будет новый период, конечно, надо будет переходить на единое промысловое пространство, как это было в СССР, и прибрежное рыболовство или промышленное – пусть определяет экономическая целесообразность. Выгодно мне возить свежую рыбу – я буду возить свежую, невыгодно – я буду замораживать.
Нам говорят: тогда большие корабли подойдут к берегу и останется голая земля. Для этого и существуют правила рыболовства. Потому что сегодня ситуация глупейшая. Мы сделали так, как удобнее нам, я имею в виду контролерам и надзирателям, – «прибрежное рыболовство, это там, где проходит 12-мильная зона». Но, простите, 12-мильная зона — это юридическое понятие, это там, где проходит госграница РФ, и никакого отношения к биологии рыб 12-мильная зона не имеет. А у нас получается, что мы сначала проводим эту милю, потом мы придумываем понятие «прибрежного рыболовства». Кстати сказать, его придумали субъекты РФ в свое время для того, чтобы делить квоты, Камчатка придумала когда-то. Потом мы даем прибрежную квоту, а потом к нам приходят рыбаки и говорят: «Ну, нет такого количества рыбы в 12-мильной зоне. Дайте нам возможность выйти за ее пределы». Правой рукой в левое ухо.
Поэтому сейчас, чтобы не разорить предприятия и не создать на пустом месте социальный взрыв, надо разрешить работать в режиме «прибрежки», перерабатывая рыбу или обрабатывая ее, и разрешить перегруз, чтобы мог транспорт подойти. На втором этапе — вводить единое промысловое пространство, и пусть уже рынок и судовладелец, владелец квоты сам разберется: как ему выгодно эту рыбу перерабатывать, так он и будет делать.
Вопрос: В какие сроки удастся привести законопроект в должный вид, чтобы он ни у кого не вызывал претензий?
А. Крайний: Думаю, сейчас все вернутся с новогодних каникул — и начнется очередной раунд переговоров и с правовым управлением, и с Госдумой. Надо принимать – в том или ином виде. Надо искать те формулировки, которые устроят Государственное правовое управление, потому что они видят в целом природное законодательство, мы решаем частную локальную проблему, и надо, чтобы она не вступала в противоречие с другими законами.
Если бы была единая судебная практика, может, и не надо бы было эту поправку писать. Но у нас практика разная: по одним и тем же основаниям Калининградский областной суд сказал: «Никаких проблем не видим, имеют право обрабатывать уловы в воде в режиме прибрежного рыболовства», суды Мурманска сказали: «Нет, не могут» и нарисовали штрафы. Когда легальный капитан легального судна получает штраф 9 млн руб., он справедливо замечает: если он всех продаст в рабство, включая жену и детей, он не расплатится никогда. Неправильно это. Легальные рыбаки — нормальные люди, везут еду россиянам, а мы из них делаем преступников.
Добавить комментарий