Павел Бабич, спасатель Дальневосточного регионального поисково-спасательного отряда МЧС России:

«До Нефтегорска летели на вертолете. На тот момент никто еще не представлял полной картины катастрофы, и того ада, в котором оказались заживо погребенные под завалами люди. Масштаб землетрясение мы увидели с воздуха. Все мосты и дороги к поселку были разрушены. Самого поселка как такового уже не существовало. Вместо домов — нагромождение блоков и разрушенных конструкций, руины некоторых домов горели. Уцелели только отдельные двухэтажные дома, и то их от толчков развернуло. Всё это представляло зрелище, которое трудно вообразить даже в кошмарном сне, передает ДВ-РОСС со ссылкой на пресс-службу Дальневосточного регионального центра МЧС.

Первые несколько суток работали на износ. От усталости спасатели валились с ног и нас разделили на смены: пока одни работали, другие получали небольшую паузу для отдыха и сна».

Леонтий Калюжный, заслуженный спасатель РФ, спасатель международного класса ДВРПСО МЧС России:

«В первые сутки никто не спал, каждый считал своим долгом как можно больше спасти людей. Время играло очень большую роль. «Легких» пострадавших много высвободили за первые дни. Конкретно сейчас не припомню сколько, да никто и не считал, не до того было. Человека доставали, если он был без телесных повреждений, он вставал, уходил.

Очень помогло мне строительное образование. У нас в отряде несколько спасателей были со строительной специальностью, к нам обращались за советом: как правильно поднять плиту, переместить конструкцию, чтобы не навредить».

Александр Королько, заслуженный спасатель РФ, заместитель начальника ДВРПСО МЧС России по поисково-спасательной работе:

«Самым трудным было работать не с живыми и мертвыми, а с умирающими, когда находили человека под завалом, доставали из ямы или выдалбливали из плиты, и понимали, что он ещё жив, но спасти его уже невозможно…»

Павел Бабич:

«Помню на третьи сутки к нам обратились местные жители, попросили помочь в поиске девочки. Был час тишины. Мы пошли на завал и услышали голос. Девочка лежала между плитами, еще бы немного и Маша, так её звали, уже б не выжила — плиты сдавливались. Чтобы её спасти мы четыре часа буквально вгрызались в бетон.

Машу отправили в больницу в г. Хабаровск. И уже позже, когда мы вернулись домой в Хабаровск, мой коллега Александр Леонов, который навещал пострадавших, сообщил мне, что видел Машу в больнице. Я приехал к ней.

Маша потеряла в Нефтегорске своих родителей и брата. После больницы уехала из Хабаровска к родственникам в город Советская Гавань. Закончила школу, потом переехала в Южно-Сахалинск. Там мы крайний раз и встречались в 2007 году, когда я прилетал на Сахалин в составе группы спасателей для ликвидации последствий землетрясения в Невельске.

С Марией мы до сих пор общаемся. Сейчас она живет в Калининграде, у неё двое детей. Созваниваемся, поздравляем друг друга с праздниками».

Валентин Желонкин, ВрИО начальника Сахалинского ПСО им. В.А. Полякова — филиала ДВРПСО МЧС России:

«Нефтегорск стал серьезным испытанием для всех. Те, кто послабее — ломались, уходили. Это нормально. Защитная реакция психики.

Мы прибыли в Нефтегорск часов через 12 после группы спасателей из Хабаровска. В первой шеренге идти было страшно. Срабатывал инстинкт самосохранения. Техника поднимает плиту, а потом уже мы, спасатели, идем с ломами, кирками, лопатами. И неизвестно, что ты там под плитой найдешь — живого или нет. Чаще там было «нет»…

Как могли, оттаскивали плиты, руками, ремнями, искали выживших, спасали живых.

Эпизоды спасения были разные. Раз работали на завале пятиэтажного дома, и тут зовут нас снизу: «Ребята, помогите, вроде живой есть, здесь машину раздавило». Мне, как самому мелкому, поручили пролезть между плитами. Залез, трогаю рукой, а там холодный человек. Четкие осязательные воспоминания у меня до сих пор. «Мертвый тут», — кричу. А мне сверху: «Там второй рядом». Все в пыли, не разберешь. Но подобрался, дотронулся до шеи, а она такая горячая! В общем, достали пострадавшего, вырезали болгаркой из руин.

Пора было идти, и тут я вспомнил, что ломы мы оставили наверху. Вещь дефицитная, ценная была. Полез за ними, и вдруг что-то услышал, а гул, гром — техника работает, ничего толком не разберешь. Я начал окрикивать, звать, нашел глазами точку, откуда звук шел, даже дрожание песка увидел. Песок дрожал от ударов ноги.

«Живой!» — кричу. Начинаем рыть, кирпичи откидывать, получился лаз метра полтора. А там девушка. Вжалась в проем двери и выжила. Пока раскапывали, она рассказывала, что рядышком у нее подружка Таня. Она, наверно, говорит, уже умерла, потому что сначала отвечала, а сейчас перестала.

Уже после, в лагере рассказали Бате (спасателю Валерию Полякову) про этот случай и попросили обратиться к руководству, чтобы технику на какое-то время глушили. Так появился «Час тишины»».

Именно при ликвидации последствий нефтегорского землетрясения сахалинскими спасателями впервые в истории спасательного дела был применен «ЧАС ТИШИНЫ», когда останавливалась тяжелая техника, механизмы, прекращались переговоры, чтобы услышать выживших под завалами людей. Впоследствии практика «часа тишины» стала международной при разборе завалов, образовавшихся в результате техногенных и природных катастроф.

28 мая из завалов удалось извлечь 150 пострадавших, на следующий день около 200. В дальнейшем фактор времени работал против спасателей и уже после 4 июня из руин извлекали только погибших.

Всего из завалов в Нефтегорске были извлечены более двух тысяч человек, из них живыми 406 человек, 40 детей.

Нефтегорск было решено не восстанавливать. В том же году осенью после рекультивации поселок был полностью ликвидирован, на его месте появился мемориальный комплекс и часовня.

Оставшиеся в живых и спасенные нефтегорцы уехали в Южно-Сахалинск, Хабаровск, Владивосток, другие города России.