В Хабаровском краевом театре драмы и комедии – богато, мраморно, хрустально. В туалете чистенько, и не поверишь, что в театре два дня аншлаг. Залетный режиссер из Санкт-Петербурга Антон Коваленко замахнулся на Вильяма, понимаете, нашего Шекспира и поставил эротическую комедию «Виндзорские насмешницы».

Судя по сплетням, до Хабаровска он отметился в Петропавловске-Камчатском. Говорят, там актеры против него бунтовали. Ну а наши – смирные, наши премьер и аншлагов хотят.

Буфет

В антракте после первого акта очереди были длиннющие. Что в буфете, что в первом акте спектакля темпоритм был одинаков – суеты много, а толку мало. В очереди — дамы далекопостбользаковского возраста, опрятные, в лучших своих платьях, некоторые по полбутылки на себя духов вылили – для искусства не жалко. Изредка встречалась молодежь, в основном парами, мило присмиревшая от увиденного актерского «вулкана страстей».
«Оренов (бывший художественный руководитель театра драмы) отдыхает! Кое-как от него избавились, а тут — нате!», «Витюша наш Асецкий раздобрел… И попа у него стала здоровая, и спереди наросло», «Какая пошлость! У нас в кружке лучше дети играют!», «Да они вчера просто сильно обмыли премьеру, а сегодня им тяжко, болеют!», «После антракта половины зала не будет!» — ворчали женщины в практически замершей очереди в буфет.

На входе театра, около урны, курила краснощекая мадам Ангарская, руководитель литературно-драматургической части. Лицо у нее было сурово, подойти страшно. Как-то не верилось, что сегодня комедия, да еще и Шекспир.
Кстати, о программке. Есть традиционные варианты написания. Шекспира чаще принято (во всяком случае, было) писать Вильям, нынешнего принца Британии почему-то Уильям. В программке написано Уильям. И еще. Почему-то нигде не указано, в чьем переводе была взята для постановки пьеса. Может сами переводили?
Вкусец

«Режиссер из Санкт-Петербурга Антон Коваленко перенес действие в наше время, где главный герой, Фальстаф, — безработный актер, а виндзорские насмешницы – богатые и отчаянные домохозяйки. Но все вместе они пустятся в авантюрную игру, получая от этого удовольствие и увлекая за собой зрителей!» — написано на официальном сайте театра.
«Наше время», пожалуй, читалось только в костюме мистера Шеллоу, весьма расчетливого судьи (актер Александр Сафронов), на нем были кроссовки и спортивный белый костюм, украшенный чем-то блестящим, да в клетчатой двойке мистера Слендера, молодого повесы, судейского племянника (актер Александр Кисилев). Чем-то отдаленно он походил на гей-хипстера.
Само действо сначала было похоже на клоунаду, потом на буффонаду, потом этому всему придали некую эстрадность, затем сделали экивок в сторону опереточности. Ну и куда без традиционного русского психологического театра? Ввернули и это.
В театре, видимо, проблемы с акустикой, поэтому все актеры кричали текст. Речевой аппарат у актеров в начале спектакля был вялый, не разогретый, поэтому реплики читались плохо, некоторые слова были непонятны, и складывалось ощущение, что герои переходят на родной язык Шекспира. Через 15-20 минут рты разогрелись, слова более-менее стали разборчивы.
Андрей Крылов, хореограф из Музыкального театра, ставил танцы и, видимо, отвечал за пластику. И это имело следствие — «опереточность» придала пластическим рисункам актеров некую странность. Дамы напоминали трансвеститов. Правда, у одной из них (актриса Людмила Романенко) минут через 40 природа взяла верх, и она волне сносно стала изображать миссис Пейдж.
Ее лучшая подруга миссис Форд (актриса Ксения Огурцова), по замыслу режиссера, дама спортивная, резкая, с огоньком, эдакая мужская ипостась в юбке. Однако по мере развития сюжета огонек затухал, резкость исчезала, и во втором акте она была уже нормальной, уставшей от тяжкой работы русской женщиной, волей судеб вынужденной веселиться на странной вечеринке с невнятным планом-сценарием.
Третья дама — миссис Куикли, визажистка, любовница Фальстафа, походила на заведенную куклу. Она использовала пару-тройку одинаковых жестов и тоненьким голоском громко смеялась.
То, что она пассия Фальстафа, стало понятно из программки. На сцене этот самый Джон Фальстаф (Виктор Асецкий) иногда аккуратно-звонко хлопал Куикли по нижней части торса, та повизгивала, начинала пыхтеть и закатывала глазки. Видимо, у англичан так проявляются гендерные симпатии. Дикий народ!
Звездец
Почти час действа хабаровчане на этой эротической комедии не смеялись. Это бывает даже у самых великих комиков! Зал оживился, когда зачем-то актер Асецкий начал цитировать Максима Горького, кусок из пьесы «На дне». А когда он запел казачью песню «Черный ворон, что ж ты вьешься», зал разразился громкими овациями. Вот что значит мощь русского народного творчества!
Сам Виктор Асецкий, творя образ Фальстафа, проявлял чудеса физической подготовки: вставал на голову, танцевал танго, совершал гимнастические упражнения, словом, подчеркивал принадлежность к армии героев- любовников. Может, кому-то из дам в зале такое и понравилось, мужская часть не завелась: зачем это все, когда можно просто так? Цветочки, там, конфетки, пивасик, а физкультурой-то, зачем заниматься? Непонятно. Асецкий пытался, конечно, в начале спектакля быть эдаким энергичным британцем, однако «русскость» взяла вверх, и в конце представления он был уже немного ленивым, уставшим от жизни мужиком, которому по барабану бабьи выкрутасы. Казалось иногда, что этому Фальстафу, если и нужно что-то от женщин, так это изредка хлопнуть по задней части миссис Куикли. Вот и вся сексапилизация образа!
К слову, актеры страшно переигрывали, если не фальшивили, притом при странном, очень манерном пластическом решении! Это как минимум вызывало недоумение. Некоторые зрители уверяли себя, что актерское враньё – современная манера. Все-таки перенесено действие в наше время! Хотя бывали и «прояснения».
Тень удачи
Когда мистер Фрэнк Форд, очень богатый, влиятельный и ревнивый (актер Сергей Юрков), для «соблазнения» Фальстафа появился в ярко-кумачовой балаклаве (день рождения вождя пролетариата В.И. Ленина таким образом отпозиционировали? Или намекнули на Pussy Riot?), вспомнились передачи «РЕН-ТВ» о рептилоидах с критикой американского образа жизни. Сергей Юрков был убедителен и потешен, если бы не чрезмерное повторение одной и той же фишки с «шипением» и более внятное решение других сцен с его участием, то вполне можно было бы назвать удачей спектакля. По крайней мере, это было ярко и иногда органично.
По правую руку, по идее в самом для зрителя демонстративно-незаметном месте, на сцене была расположена барабанная установка, за которой находился Василий Казанцев, участник легендарной хабаровской группы «Ама’Ха». Это был, благодаря Василию, островок искренности и органичности посреди всей этой эротической комедии. А когда он запел, то появилась мысль: пусть лучше Вася поет. В этом в сто тысяч раз больше правды.
Ну и главное. Для чего была вся эта суета? Чем хотели удивить хабаровчан? От каких страхов избавить? В чем актуальность? Все-таки спектакль денег стоит — и государству, и зрителям. Цены на билет, кстати, до тысячи. Но не жалко поддержать местного производителя. Все-таки не заезжие театральщики — рубщики «капусты».
Ю. Вязанкин
P.S. В 90-х годах в Хабаровском краевом театре драмы и комедии поставили спектакль, где в какой-то момент на сцене появлялась живая лошадь со всеми вытекающими и выпадающими нюансами. Постановка спектакля, говорят, стоила тогда сумасшедших денег — больше миллиона. Спектакль был показан три раза.« Молодой дальневосточник XXI век»