В самых общих чертах характер этой деятельности определяется тем обстоятельством, что постсоветское пространство представляет собой совокупность развивающихся или среднеразвитых государств. Соответственно, оно лишь в малой степени служит для КНР источником современных технологий, но зато является ёмким рынком китайского ширпотреба, а также и китайской машинотехнической и телекоммуникационной продукции. По мере растущего отставания России от успешно модернизирующегося Китая различие между нею и её соседями по СНГ в этом отношении постепенно стирается.

При более внимательном рассмотрении нетрудно заметить, что некоторые примечательные черты, присущие деятельности Китая в той или иной стране, повторяются и в других странах. Так, за двадцатилетнюю историю экспорта на постсоветское пространство огромной массы китайских изделий и в европейской России, и в Центральной Азии были созданы гигантские товаропроводящие сети в центрами в виде оптовых или оптово-розничных мегарынков, таких как Черкизовский в Москве (его закрытие лишь привело к замене на несколько меньших центров в той же Москве), Болашак в Алма-Ате, Кара-суу и Дордой в Киргизии. Три последних по существу являются международными: через них товары идут в Узбекистан, Казахстан, Таджикистан.

Существенным следствием растущего экономического присутствия Китая, также имеющим «надгосударственный» характер, является стойкая озабоченность общественного мнения в прилегающих к Китаю странах относительно возможных перспектив китайской хозяйственной и/или демографической экспансии, опасение со временем попасть в зависимость от КНР. Опасения, обычно имеющие определенные исторические корни, распространяются даже на оборонную сферу, когда речь идёт, например, о размерах колеи железнодорожной магистрали, которую китайские строители предлагают провести через Киргизию и Узбекистан: будет ли использоваться применявшийся там прежде российский (советский) стандарт или европейский, принятый в КНР? Нельзя не признать, что подчас мы имеем дело с заведомо гипертрофированной реакцией, какая наблюдалась, скажем, в 2012 году в Белоруссии в связи планами строительства в одном из районов Минска «чайна-тауна» параллельно со строительством белорусско-китайского индустриального парка и гостиницы «Пекин».

Для России далеко не безразличны не только двусторонние отношения с Китаем, но и его деятельность в нашем ближнем зарубежье. Тесное сотрудничество двух держав не отменяет того факта, что их интересы соотносятся достаточно сложным образом – помимо обширных областей совпадения или близости интересов существуют и зоны, где они объективно расходятся. В предлагаемой ниже статье мы изложим в кратком виде некоторые соображения по заявленной теме применительно к ситуации в Центральной Азии, а также к тому положению, которое складывается в российско-китайских отношениях в связи с начавшимся поворотом России к новому освоению Сибири и Дальнего Востока. Подчеркнем, что, рассматривая имеющиеся несовпадения между интересами России и КНР, мы не пытаемся поставить под сомнение прочность их стратегического партнёрства или умалить его огромное значение для обеих держав и для мирового сообщества. Наоборот, мы полагаем, что непредвзятое рассмотрение проблем, возникающих внутри российско-китайских отношений по мере их развития, необходимо для их успешного развития.

Деятельность Китая в Центральной Азии неуклонно, но радикально меняет экономический облик этого региона, продвигая его модернизацию и вместе с тем превращая его в обширную сырьевую базу для собственного развития КНР и в транспортный коридор для сквозного движения через евразийский континент. При этом в ходе хозяйственного сотрудничества с новыми государствами Центральной Азии Китай:

— создает новые сегменты в экономике этих государств, такие, к которым Россия заведомо не причастна (трубопроводы для перекачки на территорию КНР углеводородов, коммуникации и др.);
— занимает ниши, которые могла бы занять Россия, но она не спешит с их освоением. Это – строительство внушительного ряда промышленных и инфраструктурных проектов. Наглядным примером здесь могут служить электроэнергетические проекты, в частности, Зеравшанская и Нурабадская ГЭС и высоковольтные ЛЭП в Таджикистане, Витебская ГЭС в Белоруссии. Россия слабо участвует в развитии гидроэнергетики своих соседей, хотя в своё время советский «Гидропроект» считался одним из мировых лидеров в этой области. То же касается и ТЭЦ, в возведении которых в странах СНГ Китай стал монополистом;
— наконец, Китай начинает проникать в сферы, которые Россия хотела бы занять сама. Назовём здесь казахстанскую нефтяную компанию «Мангистаумунай», к которой приценивался «Газпром», но которая была продана китайской CNPC; контракт на строительство заводов по производству фтористого алюминия и криолита, которые первоначально должен был строить в Таджикистане «Русал»; предоставление финансовой помощи Белоруссии, позволившее ей, по мнению белорусских экспертов, «выстоять» в условиях давления со стороны российских олигархов, добивавшихся приватизации белорусских предприятий. В 2011 году между Минском и Пекином было подписано беспрецедентное соглашение «О финансовом сотрудничестве в приватизации и привлечении китайских инвестиций в Белоруссию в 2011-2013 годах», явно пересекающееся с приватизационными планами российских монополий; Китай стал новым игроком в атомной энергетике Казахстана, где уже действуют компании России, а также Канады и Франции.

В целом прямая конкуренция между Россией и Китаем отсутствует или носит лишь эпизодический характер; можно сказать, она лишь намечается. В экономику российского ближнего зарубежья Китай приходит на свободные участки, и нет оснований говорить, что он вытесняет Россию, силой преодолевая её сопротивление: сопротивления фактически нет. Тем не менее, в итоге Россия несёт ощутимые потери, и не только имиджевые. Её роль в Центральной Азии постепенно снижается, тогда как Китай высокими темпами наращивает своё присутствие в регионе и его роль, наоборот, возрастает. Россия уже утратила монополию на транспортировку углеводородов из Центральной Азии; Транссибирская магистраль недогружена, и в свете прокладки современного варианта «шёлкового пути» будущее Транссиба не внушает большого оптимизма.

При этом, дабы минимизировать возможное раздражение России, Китай неизменно подчеркивает её лидирующее положение в СНГ (не забывая упомянуть и о «двух опорах» – Казахстане и Украине) и воздерживается от манифестации собственных успехов. Удачным в этом смысле механизмом оказывается для Пекина ШОС: достижения Китая в двусторонних экономических отношениях зачисляются в актив Организации, отчего не перестают быт китайскими. Параллельно Пекин стремится подогреть неизбывный российский антиамериканизм, обращая внимание Москвы на те негативные последствия, которые может принести ей вмешательство США в дела СНГ, и с удовлетворением наблюдая, как та старается «выковырять» опорные точки американских ВВС из Киргизии, а ранее из Узбекистана.

Молодые государства Центральной Азии приветствуют приход Китая (как и США), сотрудничество с которым даёт им новые шансы на развитие. КНР предоставляет им кредиты и инвестиции, налаживает разработку и транспортировку полезных ископаемых, прокладывает пути сообщения, снабжает в широком ассортименте традиционными и современными товарами. Присутствие Китая расширяет круг их партнёров в международном сообществе и, следовательно, позволяет балансировать между ними, помогает открыть выход во внешний мир. Всё это – не выдвигая никаких политических условий и не вмешиваясь ни в чьи внутренние дела, придерживаясь нейтралитета даже в таком остром и значимом для России вопросе, как признание государственности Абхазии и Южной Осетии. (По словам китайских представителей, в данном вопросе «Китай придерживается особого подхода с учётом озабоченности российской стороны», при этом «одним из основополагающих принципов политики Китая является невмешательство во внутренние дела других государств», а также «мирное урегулирование любых спорных вопросов между государствами» — см. сайт «Наша Абхазия». 24.04.2012. Китай занимает «особую позицию» по Абхазии и Цхинвали. http://abkhazeti.info/abkhazia/2012/1334905254.php)

Правда, экономическое развитие, которое стимулируется Пекином, носит однобокий сырьевой характер и нередко чревато возникновением определённой степени зависимости от «большого соседа», что побуждает правительства центральноазиатских стран сдержанно воспринимать некоторые из китайских предложений, особенно те, которые касаются продажи ему месторождений полезных ископаемых. Это, однако, не меняет в принципе общую тенденцию развития их взаимоотношений с КНР: сырьевая направленность развития отвечает их реальным возможностям. Что же касается выбора партнёров, то они могут или опираться на Китай, или стагнировать – других вариантов у них, по большому счёту, нет.

Партнёры КНР из СНГ не разыгрывают «китайскую карту» сколько-нибудь явно против кого бы то ни было, а КНР не стремится подтолкнуть их к этому. Китайский фактор сам работает на себя, что и даёт результат в виде изменяющегося соотношения весов России и Китая в зоне жизненных интересов Москвы.

По сравнению с Китаем российские ведомства и компании ведут себя пассивно, чем нередко навлекают на себя если не критику, то сожаление со стороны нашего экспертного сообщества и общественности. В чём причина российской пассивности – в объективных обстоятельствах или в выборе ошибочной стратегии? Отчасти она состоит в том, что Россию в меньшей мере, чем Китай, интересуют те или иные сырьевые ресурсы центральноазиатских стран. Но, кроме того, мы имеем здесь дело с последствиями фундаментальных долговременных процессов – возвышения Китая и ослабления России на фоне меняющей лицо мира глобализации, к которой Китай приспосабливается гораздо лучше, чем Россия. У России просто не хватает сил, чтобы сохранить своё влияние в Центральной Азии в новых условиях.

Вместе с тем можно допустить, что на политику страны оказывают влияние эгоистичные интересы верхних этажей российской номенклатурно-бюрократической системы. Эксперты отмечают, что, имея высокие доходы от нефтегазового экспорта и распила бюджета, они не проявляют интереса к инвестициям в отечественную экономику (что является одним из источников и одновременно одним из проявлений падения российской мощи). Не исключено, что по тем же мотивам они относится с безразличием и к вложениям капитала в страны СНГ, где, ко всему прочему, предпринимательство связано с высокими политическими рисками. Можно надеяться, что положение дел будет меняться в лучшую для нас сторону по мере продвижения вперед евразийской интеграции.

Так или иначе, если не единственным, то важнейшим средством, с помощью которого Россия сегодня может нарастить своё присутствие в условиях китайского экономического наступления, остается структурно-блоковое творчество, то есть строительство разного рода союзов, призванных сплотить воедино те или иные группы стран СНГ. Создание Таможенного союза, а затем Евразийского экономического пространства с прицелом на их перерастание в Евразийский экономический союз в принципе может способствовать укреплению позиций всех их участников перед лицом тех, кто в эти альянсы не входит.

В Китае внимательно наблюдают за ходом евразийской интеграции, оставляющей его за бортом. Сам собой возникает вопрос о возможном будущем влиянии Евразийского экономического пространства с его расчётом на свободное перемещение товаров, капиталов и услуг на судьбу сходного китайского предложения о свободном обмене товарами и услугами, записанном в Хартии ШОС. Сегодня невозможно предсказать, насколько успешной окажется евразийская интеграция и как будут складываться взаимоотношения её участников с Китаем. Но можно с уверенностью утверждать, что по большому счёту Китаю бояться нечего: страны Центральной Азии слишком глубоко заинтересованы в сотрудничестве с Китаем, чтобы сколько-нибудь значительно ограничивать его экономическую деятельность на их территории даже при гораздо более успешном, чем сейчас, ходе интеграционного процесса вокруг России.

Россия начинает крутой поворот к широкомасштабному освоению своих зауральских территорий и ищет подходы к решению этой грандиозной задачи, о чём свидетельствует, в частности, ряд последовательных шагов: подписание в 2009 году главами двух государств Программы сотрудничества между регионами Дальнего Востока и Восточной Сибири Российской Федерации и Северо-Востока Китайской Народной Республики, выдвижение в начале 2012 года идеи создания корпорации развития Восточной Сибири и Дальнего Востока; наконец, образование после президентских выборов 2012 года министерства по развитию Дальнего Востока с широким кругом полномочий.

Новое освоение Сибири и Дальнего Востока означает налаживание тесного и разнообразного по формам сотрудничества с Китаем, который давно уж призывает нас к совместной работе и демонстрирует готовность координировать свои программы развития с российскими. Уже подписан ряд важных документов, предусматривающих реализацию совместных проектов в азиатской части России. Главная задача партнёров теперь заключается в том, чтобы сделать их сотрудничество в высшей степени эффективным, а внутри партнёрства задача номер один для России – обеспечить максимальное соблюдение собственных интересов. Такой же является и задача № 1 для Китая.

Однако, там, где речь идёт об освоении природных ресурсов, на стороне Китая оказываются все экономические преимущества: капиталы, рынки, дешёвая рабочая сила, торговые связи со странами Юго-Восточной Азии. И если за дело возьмётся некая совместная российско-китайская корпорация, то ей будет выгодно добывать сырьё (и, возможно, обогащать его) в России, а всё прочее передать китайской стороне: транспортировку сырья, его переработку, создание готовой продукции и её сбыт. Но если исходить из национальных интересов страны, то наша стратегия должна включать в себя не только добычу сырья, но и создание на своей территории производств на его основе, увеличение населения Сибири и обеспечение его благосостояния. (И, кстати сказать, коль скоро российские власти решили сдать в аренду иностранцам 1 миллион гектаров земли на Дальнем Востоке, где, таким образом, появятся десятки тысяч рабочих из-за рубежа – прибавление численности собственно российского населения становится ещё более актуальным).

Такая стратегия не является самой выгодной с точки зрения прибыльности, она требует серьёзных затрат, но освоение Сибири всегда было затратным делом, поскольку ориентировалось не только на экономические, но и на геополитические цели. И нужно выбирать, что для страны важнее: выгоды корпораций или интересы нации в целом. А общенациональные интересы требуют, чтобы достаточная доля средств, которые мы рассчитываем получить из Зауралья в сотрудничестве с Китаем, была направлена на возрождение Сибири и Дальнего Востока.

Ещё одно – важнейшее! – преимущество Китая состоит в том, что китайские экономические структуры, ответственные за сотрудничество с Россией, действуют как единый организм и безусловно руководствуются интересами своей страны. В то же время поведение российской стороны определяется, похоже, интересами крупных компаний и порой вызывает недоуменные вопросы. Почему электроэнергия продаётся в Китай дешевле, чем собственным потребителям? Почему нефть поставляется по ценам, существенно уступающим мировым? А если в России имеется избыток электроэнергии, то какова цель строительства новых ГЭС – Богучанской и Транссибирской на Шилке? И, кстати, по государственному ли решаются в ходе строительства экологические проблемы?

Российско-китайские экономические отношения осуществляются под покровом тайны, обусловленной, как можно думать, не одними коммерческими соображениями. Напомним один показательный эпизод: в начале 2012 года журналисты раскопали, что нефть идёт в Китай по цене 60 долларов за баррель, то есть. намного ниже мировой; узнав об этом из прессы, шокированные депутаты от КПРФ попытались было инициировать прокурорскую проверку «Роснефти» и «Транснефти», но проверка кончилась ничем. Неудивительно, что общественное мнение с недоверием относится к действиям российских структур в их отношениях с китайскими партнёрами. Подобные подозрения выглядят тем основательнее, что логично укладываются в общее недоверчивое отношение россиян к властям, постоянно фиксируемое в социологических опросах. Молчание российских властей усугубляет накапливающиеся подозрения.

Между тем, китайские переговорщики ведут умную игру, и вот пример. Как известно, некоторое время назад в связи с постройкой нефтепровода стороны договорились о цене на поставляемую по нему в Китай российскую нефть, однако позже китайские нефтяники в одностороннем порядке понизили обговоренную ранее цену. Когда за ними накопился значительный долг, партнёры приступили к переговорам, на которых россиянам ничего не оставалось, как пойти на компромисс: снизить цену на 1, 58 доллара за баррель в обмен на согласие Китая выплатить долг.

Сложившаяся в настоящее время система российско-китайского доверительного партнёрства даёт возможность урегулировать любые расхождения интересов сторон посредством переговоров на взаимовыгодной основе. Главная наша задача состоит в том, чтобы навести прядок в собственном доме. Это сделает сотрудничество двух держав ещё более глубоким и прочным, ещё более плодотворным для каждой из них. Чтобы, как призывает президент В.В. Путин, «поймать китайский ветер в паруса нашей экономики», паруса должны быть прочными и не дырявыми.

Доклад ведущего научного сотрудника Института Дальнего Востока РАН А.Г. Ларина, опубликованный в книге: «Китай на постсоветском пространстве. Сборник докладов» / Российский институт стратегических исследований. Москва, 2012.