Сергей Варшавчик размышляет о том, стоило ли в 1945 году при взятии Берлина вводить танки в город, да ещё в такой огромный, как столица Третьего рейха.

В Берлинской операции с советской стороны участвовали все рода войск, однако одну из «первых скрипок» сыграли бойцы и командиры четырех танковых армий. Зачастую они действовали в очень непростых условиях городского боя.

Операция началась ранним утром 16 апреля 1945 года мощнейшим артиллерийским ударом по позициям противника. После чего были включены 143 зенитных прожектора, и войска 1-го Белорусского фронта перешли в наступление. 1-й Украинский фронт маршала Конева действовал южнее, а 2-й Белорусский фронт маршала Рокоссовского – севернее Берлина. На направлении главного удара Верховный главнокомандующий поставил своего заместителя, маршала Жукова.

Военный историк Алексей Исаев полагает, что Жуков разработал достаточно грамотный план – как только немецкая оборона прорывается, его 1-я и 2-я гвардейские танковые армии вырываются на оперативный простор и замыкают кольцо окружения вокруг Берлина, не ввязываясь в затяжные городские бои. Одновременно, отсекая от берлинского гарнизона помощь со стороны мощной 200-тысячной немецкой 9-й армии, находящейся юго-восточнее столицы Германии, и одновременно препятствуя с запада подходу свежих резервов.

Однако немецкую оборону пришлось прогрызать, особенно на Зееловских высотах – в более чем 50 километрах восточнее Берлина. Последние представляли собой ряд холмов 40-50 метров высотой, с крутизной некоторых склонов до 30-40°.

Командующий группой армий «Висла» генерал Хейнрици предвидел подобное развитие событий. Немцы заблаговременно укрепили позиции, вырыв сплошные траншеи для пехоты, насытив оборону большим количеством огневых точек и противотанковых рвов. Подступы к высотам были заминированы и простреливались артиллерийско-пулемётным огнем. Причем плотность стволов была доведена противником до 200 орудий на один километр фронта. В составе 9-й немецкой армии было и более 500 танков.

Неудивительно, что советская пехота, достаточно быстро прорвавшая первую линию немецкой обороны, завязла у Зееловских высот. Командующий 1-й гвардейской танковой армией генерал Катуков вспоминал, что противник к тому же начал вводить в бой свежие резервы.

В этой драматической ситуации Жуков принял решение к вечеру 16 апреля ввести в бой обе свои танковые армии. Ожесточенное сражение за Зееловские высоты длилось три дня. Обе стороны понимали, что во многом это ключ к городу, который достанется победителю.

При этом Жуков подстегивал подчиненных грозными директивами. Вот, например, выдержки из его приказа по фронту от 17 апреля 1945 года.

«Хуже всех проводят наступательную Берлинскую операцию… 1-я танковая армия под командованием генерал-полковника Катукова и 2-я танковая армия под командованием генерал-полковника Богданова. Эти армии, имея колоссальнейшие силы и средства, второй день действуют неумело и нерешительно, топчась перед слабым противником…»

В итоге, 2-й гвардейской танковой армии генерала Богданова удалось нащупать слабое место в обороне немцев и, расширив его, позволить в конечном счете нанести удар силами сразу двух танковых армий.

Однако до этого у Жукова состоялся неприятный разговор со Сталиным, который довольно раздраженно отчитал его за то, что маршал использовал танковые соединения как части прорыва. С другой стороны, видя, что берлинский «орешек» оказался крепче, чем предполагалось, Верховный главнокомандующий решил привлечь к овладению столицей Третьего рейха танкистов 1-го Украинского фронта.

Надо отметить, что маршал Конев был готов к такому повороту событий, втайне надеясь, что и ему достанется честь брать Берлин, и настраивая подобным образом своих подчинённых. Во всяком случае, 3-я (командующий – генерал Рыбалко) и 4-я (командующий – генерал Лелюшенко) гвардейские танковые армии заблаговременно находились на правом фланге фронта. Эдакий «рояль в кустах».

Позднее, в мемуарах, Иван Степанович Конев напишет о своём стремлении взять Берлин так: «Разумеется, это было и моим страстным желанием. Не боюсь в этом признаться и сейчас. Было бы странно изображать себя в последние месяцы войны человеком, лишенным страстей. Напротив, все мы были тогда переполнены ими».

Когда 1-й Белорусский «забуксовал», 18 апреля обе танковые армии получили приказ Ставки совершить поворот на 90° и наступать на Берлин. 3-я гвардейская должна была овладеть Цоссеном, находящимся южнее германской столицы, 4-я гвардейская – выйти в район Потсдама, лежащего юго-западнее.

Немцы не ожидали такого – в прямом смысле слова – поворота событий. Стремительный удар с юга застал их врасплох. В итоге советские танкисты брали города с ходу, поскольку враг не успевал организовать сильную оборону. К сожалению для подчиненных Рыбалко, немецкая ставка верховного командования сухопутными войсками успела эвакуироваться из Цоссена, несмотря на категорический запрет Гитлера. Только после падения столь важного населенного пункта немцы поняли опасность, грозящую им с данного направления, и стали занимать оборону этой окраины Берлина.

А честолюбивый Конев подгонял своих командармов, требуя от них быстроты продвижения и смелого маневра танками и пехотой. 20 апреля им, например, поступило такое распоряжение: «Лично товарищам Рыбалко и Лелюшенко. Войска маршала Жукова в десяти километрах от восточной окраины Берлина… Приказываю обязательно сегодня ночью ворваться в Берлин».

В свою очередь Жуков приказывал своим подчинённым танковым армиям: «…поручается историческая задача: первой ворваться в Берлин и водрузить Знамя Победы».

Быстрее в Берлине оказались всё же танкисты 1-го Белорусского – это произошло 21 апреля. Их коллеги с 1-го Украинского еще только подходили к юго-восточной, южной и юго-западной окраинам города.

Соревнуясь друг с другом, танкисты обоих фронтов не только выступили в роли «таранов» немецкой обороны, но и к 24 апреля замкнули кольцо окружения вокруг мощнейшей 9-й армии вермахта (дислоцировавшейся юго-восточнее Берлина), пресекая её попытки помочь берлинскому гарнизону.

Поскольку соединения 4-й гвардейской танковой армии разворачивались фронтом на запад, непосредственно в штурме Берлина приняли участие войска 1-й, 2-й и 3-й гвардейских танковых армий.

Что же касается танкистов 2-го Белорусского фронта под командованием маршала Рокоссовского, то и они (в составе 1-го гвардейского танкового корпуса генерала Панова, 3-го гвардейского танкового корпуса генерала Панфилова, 8-го гвардейского танкового корпуса генерала Попова, 8-го механизированного корпуса генерала Фирсовича) внесли весомый вклад в дело разгрома врага. В частности, активно противодействовали попыткам немцев задействовать в битве за Берлин свою 3-ю танковую армию и перебросить резервы из Курляндии.

Танкисты в Берлине

Возникает закономерный вопрос: а надо ли было вообще вводить танки в город, да ещё в такой огромный, как столица Третьего рейха? Ведь в условиях городского боя бронированная машина подчас оказывается далеко не столь грозным оружием, как на открытых пространствах. При этом становясь уязвимой для противотанкового оружия, такого, как, например, фаустпатрон.

Помимо этого, немцы задействовали в обороне своей столицы танки, многие из которых превратили в неподвижные огневые точки, вкопав на перекрестках улиц. Действительно, немцы в уличных боях оказывали ожесточенное сопротивление наступающим.

Споры по этому поводу идут до сих пор. Однако очевидно, что проводить штурм города силами лишь одной пехоты и артиллерии означало бы потерять темп наступления. Что было крайне невыгодно Красной армии, которая давала бы тем самым немцам время на укрепление своей обороны и подтягивание резервов. Стремительность атаки ошеломляет противника, подавляет его волю, увеличивает его потери и снижает свои.

С другой стороны, штурм Берлина показал, что без тесного взаимодействия всех родов войск успех невозможен. Специфика городского боя с его методичной зачисткой домов и кварталов диктовала свою тактику действия: небольшими штурмовыми группами, в которых наряду с танками были задействованы пехотные и артиллерийские подразделения.

Каждый солдат по-суворовски знал свой маневр, помогая друг другу: танкисты били по чердакам и верхним этажам зданий, выкуривая оттуда снайперов и пулемётчиков. Пехота уничтожала фаустников, «гнездившихся» в подвалах. Двигаясь вперед по городским улицам, танкисты, как правило, прикрывали и друг друга. Пока один танк выдвигался, второй, стоя на противоположной стороне, вёл огонь по противнику.

Если танк подбивали, то экипаж продолжал сражаться в качестве пехотинцев. Как, например, Герой Советского Союза старшина Мацура из 2-й гвардейской танковой армии. По воспоминаниям Сергея Степановича, его машина была подбита 28 апреля около немецкого зоопарка – снаряд из тяжелой зенитной пушки прошил левый борт. До 2 мая 1945 года – дня капитуляции берлинского гарнизона – Мацура и его бойцы воевали бок о бок с мотострелками 34-й гвардейской мотострелковой бригады 2-й гвардейской армии, вместе выкуривая нацистов из зданий.

Часто, пользуясь тем, что дальность стрельбы из фаустпатрона составляла всего 30 метров, советские танкисты при обнаружении врага останавливались и с безопасного расстояния расстреливали немецких гранатометчиков.

Общие потери Красной армии за всю операцию составили почти 2 тысячи танков и самоходок, из них сожжённые из фаустпатронов в самом Берлине – чуть более 200. Всего же в штурме германской столицы принимали участие 1500 танков и самоходных артиллерийских установок.

Потери же немцев в бронетехнике подсчитать труднее из-за нарушения документального учёта в результате потери управления войсками.