Можно ли сегодня обеспечить продовольственную безопасность страны без развития биотехнологий? Почему одни страны отказываются от генетически модифицированной продукции, а другие — например, США и Китай — наращивают её объемы? На эти вопросы пытались найти ответы участники слушаний в Госдуме, передает «Правда.Ру».

Генетически модифицированные организмы (ГМО) разделили российское общество на две неравные части — сторонников и противников. Последние пока в явном большинстве. И те и другие апеллируют к массовому сознанию, используя для агитации одни и те же приёмы.

Директор Института питания Российской академии медицинских наук (РАМН) Виктор Тутельян – сторонник ГМО, убеждая в их безопасности, ссылался на лабораторные опыты с крысами, которых кормили ГМ-кормом, что не мешало животным и их потомкам благополучно расти и плодиться. А председатель комиссии по здравоохранению Мосгордумы Людмила Стебенкова напомнила о морских свинках, которых перевели на генномодифицированную кормёжку: в третьем поколении они перестали размножаться. В общем, у каждой из сторон всегда найдутся свои «подопытные мышки».

Впрочем, по словам председателя комитета Госдумыо охране здоровья Сергея Калашникова, пока нет твёрдых научных данных, явно свидетельствующих о пользе ГМ-продуктов или их вреде. Всё-таки 17 лет промышленного производства — слишком малый срок, чтобы делать окончательные выводы.

Подобное разделение мнений существует не только в России. Часть европейских стран сокращают или полностью отказываются (как, например, Австрия) от производства и потребления продукции, содержащей ГМО. Заодно там сворачивают научные разработки. Академик РАН и РАСХН Константин Скрябин посетовал, что за последние несколько лет в Европе погибла генная инженерия — были закрыты несколько ведущих научных институтов, занимавшихся этой тематикой. Большинство их сотрудников перебрались за океан — в США, Аргентину, Бразилию, Канаду, где биотехнологии активно развиваются — так же, как в Китае и Индии. В 2009 году США, Канада и Австралия заявили о постепенном переходе на выращивание генномодифицированной пшеницы. Поскольку обычную фермерам выращивать просто невыгодно — за последние 30 лет в тех же Штатах количество площадей под пшеницу уменьшилось на 30 процентов. В России также наметилась подобная тенденция — пшеница вытесняется более устойчивыми к природным колебаниям сахарной свеклой и подсолнечником.

Сегодня в США, Китае, Индии идут испытания ГМ-пшеницы, устойчивой к засухе, гербицидам и вредителям. А в Великобритании вырастили сорт пшеницы, устойчивый к тле. Для этого пшеницу дополнили геном перечной мяты, благодаря чему она стала пахнуть мятой и тем самым отпугивать насекомых.

По словам академика Скрябина, Китай и богатые арабские страны скупают земли в Африке, чтобы культивировать там новые сорта сельскохозяйственных культур, устойчивые к вредным факторам. На производство такой продукции требуется значительно меньше удобрений, поэтому она гораздо дешевле обычной. А это неизбежно приведёт её производителей на Олимп мирового рынка.

Сегодня в мире разрешено использовать в питании 149 линий продукции с ГМО. В России таковых пока только 18: четыре линии сои, десять — кукурузы, два сорта картофеля, одна линия риса и одна — сахарной свеклы. При этом сельскохозяйственное выращивание трансгенных растений у нас официально запрещено. Хотя, по данным Российского зернового союза, это давно уже не так: площадь засева только трансгенной кукурузы и сои оценивается примерно в 400 тысяч гектаров, а ещё есть ГМ-картофель и подсолнечник.

Аналогичная ситуация и с контролем за ГМ-продукцией в России. По словам Геннадия Иванова из Роспотребнадзора, у нас одна из самых строгих в мире систем контроля: она предполагает куда более широкий, чем это принято в других странах, спектр исследований и проводит самые современные анализы. Впрочем, возражает московский депутат Людмила Стебенкова, неоднократные проверки продуктов с маркировкой «не содержат ГМО» выявляли их реальное содержание, да ещё и в немалом количестве.

Недоверие людей к трансгенных продуктам зачастую приводит к неожиданным результатам. Например, в России при производстве колбасы вместо белка сои зачастую используют переработанные свиные шкуры с добавлением коллагена (это необходимо для «внешней привлекательности» продукта). 20 процентов такого белка организмом не усваивается, что, в общем, не полезно.

Академик Константин Скрябин, как ярый сторонник ГМО, не преминул напомнить об этом на слушаниях: «Мы хотим есть свиную шкуру вместо хорошего белка? Приятного аппетита!». А заодно посоветовал противникам ГМО ни в коем случае не брать в руки доллары — оказывается, при их производстве используется генномодифицированный хлопок.

Пожалуй, главный вывод из дискуссии привёл Сергей Калашников: биотехнологии и производство ГМО — это будущее всей пищевой и медицинской промышленности. Если футурологи обещают скорое и неизбежное использование искусственных органов в человеческом теле, а в дальнейшем и возможность замены самого тела на более молодое и красивое, то что уж говорить об опытах с растениями и животными?

Биотехнологии — это не просто потенциально огромный рынок (уже сегодня его оборот составляет 300 миллиардов долларов в год), но и возможность диктовать другим, более отсталым в этом отношении странам свои условия. Будет ли Россия развивать биотехнологии? Или станет довольствоваться тем, что ей предложат более развитые в этой сфере страны? А что предложат, (точнее — навяжут), можно не сомневаться.

В конце апреля тогдашний глава правительства, а сейчас глава государства Владимир Путин утвердил программу развития биотехнологий в нашей стране. Спустя неделю, конечно же, по случайному совпадению, аналогичную программу подписал американский президент Барак Обама.