Николас Эберстадт, – американский экономист и демограф, автор в общей сложности семнадцати книг. В течение последних 35 лет он пытается найти ответ на вопрос, почему жители Российской Федерации умирают в таких количествах и с такой скоростью, с которой не умирало население ни одной страны в мирное время. С каждым поколением продолжительность жизни россиян сокращается, хотя ей положено расти.

— Вы говорите о загадке смертности в России. В чём она заключается?

— В том, что сегодняшний уровень смертности в России невероятно, неоправданно высок. И с каждым годом увеличивается. Это касается прежде всего мужского населения. Вот пример: сегодня ожидаемая продолжительность жизни пятнадцатилетнего мальчика в России меньше, чем в Сомали.
Или еще пример: ожидаемая продолжительность жизни москвича ниже, чем жителя Калькутты.
На всей планете, включая многие страны третьего мира, продолжительность жизни растет, в России же, вопреки логике, падает. Этот процесс начался в шестидесятые годы.

— Почему берётся именно эта точка отсчёта?

— Понятно, что при Сталине смертность в стране была неестественно высокой: люди гибли в огромных количествах от рук собственного государства. Однако после прихода к власти Хрущева разрыв между Россией и Западной Европой начал стремительно сокращаться. В это время некоторые показатели в России были даже лучше, чем, например, в Испании или Португалии, и были годы, когда они приближались к германским. Сегодня в это трудно поверить, но к концу пятидесятых годов продолжительность жизни в России была всего на пару лет ниже, чем в среднем по Западной Европе.
Однако потом, примерно когда убрали Хрущева, начало происходить нечто другое, совсем новое и очень нехорошее. Возникла тенденция, которая существует по сей день. Рост продолжительности жизни неожиданно прекратился, а смертность значительно выросла. В первую очередь это было заметно среди мужчин в возрасте от сорока до пятидесяти.
Сперва исследователи думали, что причина высокого уровня смертности в России – отголоски Второй мировой войны. Но потом стала расти смертность среди мужчин, родившихся после войны. Это уже нельзя было объяснить германским вторжением. Главное –тенденция усугублялась, так что с каждой последующей возрастной группой таблицы выживания выглядели всёмрачнее. В период правления Брежнева смертность продолжила расти во всех возрастных группах среди мужчин, а потом, всё больше и больше, и среди женщин.

— Сам по себе этот факт не слишком удивителен, учитывая, что представляла собой страна в то время.

— Да, пока существовал Советский Союз, я считал, что деформация общества, свойственная советскому строю, всё объясняет. Во всех странах советского блока начиная с шестидесятых годов происходило нечто похожее – рост смертности среди мужчин и женщин трудоспособного возраста.

— Но коммунизм закончился…

— …А трагедия сверхсмертности в России не только не прекратилась, но и усугубилась. В других странах постсоветского блока смертность стала снижаться, однако в России этого не произошло. Только в самом начале правления Горбачева тренд изменился, и смертность несколько снизилась, но это продлилось всего пару лет.
Сегодня у каждого последующего поколения россиян шансов выжить меньше, чем у предыдущего. И это невиданная вещь! У нас просто нет такого опыта – чтобы в относительно богатом обществе в мирное время показатели здоровья населения ухудшались, да еще так сильно и так долго.
Сегодня ожидаемая продолжительность жизни в России составляет всего чуть больше шестидесяти шести лет! Это ниже, чем в Белоруссии, ниже, чем на Украине – если сравнивать с неблагополучными с этой точки зрения постсоветскими странами. Ниже, чем в Эстонии и Венгрии, где ожидаемая продолжительность жизни 73,5 года.
Уровень смертности в России сейчас в два раза (!) превышает западноевропейский.

— Ну с кем-то Россию можно сравнить? С беднейшими странами Африки?

— Я иногда говорю, что сравнивать картину российского здоровья со странами третьего мира – значит обидеть третий мир. Средняя продолжительность жизни в России, по данным Всемирной организации здоровья за 2006 год ниже, чем в Бангладеш, Кампучии или Йемене. Это по населению в целом.
А здоровье мужчин в России – это вообще в некотором смысле четвёртый мир. Здесь Россия отстаёт даже от Эфиопии, Гамбии и Сомали.
И что самое ужасное, продолжительность жизни в России по-прежнему сокращается.

— И в чем причина?

— В том-то и дело, что причина непонятна. Рост смертности в России не может быть объяснен ни одним из обычных факторов.

— И этот рост как начался в шестидесятые, так и продолжается – всё хуже и хуже, по нарастающей?

— Да. Хотя самая удивительная черта российской статистики по смертности – это совершенно чудовищные прыжки от года к году. В других европейских странах – богатых и победнее – смертность меняется постепенно: стабильно снижается от года к году, по плавной траектории. Может обвалиться рынок акций, может случиться рецессия, но кривая остаётся стабильной, идёт себе потихонечку вниз. А в России с момента конца коммунизма перемены в статистике смертности выглядят как перепады рынка акций. Например, ожидаемая продолжительность жизни в России резко сократилась после финансового краха в 1998 году. Был огромный скачок в цифрах смертности, начиная с 1999 года и дальше.
Можно, конечно, предположить, что экономический кризис означает трудности, а трудности – повышенный риск смертности для уязвимого населения. Но если посмотреть на страны Западной Европы, там рост или спад экономики не соотносится с ростом или спадом смертности.
Даже во времена Великой депрессии в западных странах не было таких перепадов смертности, которые мы видим сегодня в России. Ещё более странно другое. В период с 1998 до прошлого года доход на душу населения в России практически удвоился, однако продолжительность жизни сокращалась – и в 2007 году была ниже, чем в 1998-м.

— Иными словами, в отличие от всего остального мира уровень смертности в России не связан с уровнем благосостояния?

— Тут действует что-то другое, какая-то «русская болезнь», которая не входит в международный перечень болезней, оставленный Всемирной организацией здоровья. Какая-то болезнь, которая полностью меняет картину смертности. Я действую как врач, пытаюсь исключить неверные варианты. Очевидно, что эта болезнь – не бедность. По классификации Всемирного банка, черта бедности – это уровень дохода ниже двух долларов в день. Количество людей, живущих за этой чертой, в России меньше, чем, например, в Китае. Но в Китае люди живут дольше. Продолжительность жизни мужчин в России ниже, чем в Индии, хотя никто не возьмётся утверждать, что мужчины там живут богаче, чем в России.

— Тогда что? Так называемые болезни образа жизни? Стресс?

— Действительно, в России настоящая эпидемия сердечно-сосудистых заболеваний. Уровень смертности от них здесь намного выше, чем в любой другой европейской стране. Но само по себе это ничего не объясняет. Существуют модели риска сердечно-сосудистых заболеваний, разработанные в разных странах за последние шестьдесят лет. Начиная с 1948 года проводились многочисленные исследования, и мы вроде бы всё знаем о том, что приводит к сердечно-сосудистым заболеваниям: повышенное давление, курение, повышенный уровень холестерина в крови, ожирение, малоподвижный образ жизни и, согласно некоторым моделям, алкоголь. Все вместе они называются «классическими факторами риска». И все они у россиян, конечно, имеются. Но штука в том, что реальный уровень заболеваемости в России гораздо, гораздо выше, чем можно было бы предсказать на основании классических факторов риска.

— То есть мы опять возвращаемся к тому же: существует некий неизвестный фактор? Может быть, дело в самой системе здравоохранения?

— Резонно было бы предположить, но если посмотреть на реальный уровень расходов на здравоохранение в России – не так уж он отличается от сопоставимых европейских стран. Расходы на здравоохранение – в пределах нормы. В этих цифрах ничего особенного не разглядеть. А вот цифры смертности ни на что не похожи.

— Вообще и на Западе, и среди российских учёных принято объяснять российскую смертность «нездоровым образом жизни».

— Да, но это тоже ничего не объясняет. Курение, например, не объясняет такой высокой смертности, ведь количество курящих в России не такое уж страшное, если сравнивать, например, с Грецией, где смертность при этом низкая. То же касается питания. Ну да, в российской диете мало фруктов и источников витамина С по сравнению с Западной Европой, но ведь и нет такой проблемы ожирения, как, например, в США и многих западноевропейских странах. Смотрим на потребление алкоголя: да, водка убивает огромное количество людей, в первую очередь в результате получения травм. Но даже если убрать из статистики смертность от травм и насилия, разрыв между уровнями смертности в России и Западной Европе сократится только на четверть.

— Экология?..

— Вряд ли российская экология может оказывать настолько разрушительное воздействие. В Китае, например, есть чудовищно загрязненные районы. Сельская местность в некоторых территориях превращена в искусственную пустыню. Тем не менее продолжительность жизни в Китае растёт. Возможно, если бы не экология, она росла бы быстрее, но ведь растёт. Так что я бы сказал, что экологию, конечно, необходимо иметь в виду, но в России явно действует некий иной фактор, который убивает своих жертв куда быстрее.

— А что ещё известно об этом факторе?

— Вот интересная деталь. Внутри Российской Федерации существует чудовищная разница в уровне здоровья между более и менее образованными людьми. По последним имеющимся данным, среди людей с высшим образованием смертность не такая низкая, как в Западной Европе, но в общем сравнимая. Среди людей, получивших только среднее образование, смертность гораздо выше – скорее как в беднейших странах Латинской Америки. А вот среди тех, кто не окончил школу, смертность уже как в беднейших странах Африки. Совершенно поразительное расслоение общества по уровню образования.

— Давайте проверим, правильно ли я вас понимаю. В какой-то степени высокий уровень смертности в России объясняется классическими факторами: травмами, стрессом, образом жизни, экологией. Однако суммарное воздействие этих факторов, с вашей точки зрения, не может объяснить того, что уровень смертности настолько высок и продолжает расти. То есть существует ещё некий неизвестный фактор, вызывающий дополнительный эффект. Так? В чём же, по-вашему, он заключается? В чём заключается «русская болезнь»?

— Мое предположение – подчеркну, всего лишь предположение – русская болезнь носит психологический характер и сводится к отношению и подходу к жизни.
Если попытаться подобрать медицинский термин, то это вопрос душевного здоровья. Есть исследования, которые указывают на то, как серьёзная депрессия влияет на здоровье. Чем сильнее депрессия, тем выше риск заболеть. И тем люди дольше болеют. И тем с меньшей вероятностью выздоравливают.
Мне кажется, взаимосвязь между тем, что в медицине называется депрессией, и катастрофой сверхсмертности в России недостаточно изучена. Хотя кое-что известно из международных исследований. Мы знаем, например, что россияне гораздо меньше довольны жизнью, чем жители других стран. Согласно одному исследованию, самые несчастливые народы мира – россияне и зимбабвийцы. Думаю, это объясняет по крайней мере часть загадки.

— Смертность стала расти после смещения Хрущева. Тогда и появилась «русская болезнь»?

— Я задал этот вопрос в своей книге «Нищета коммунизма» ещё в 1988 году и высказал предположение, что резкое изменение картины смертности связано с изменениями в настроениях общества и с тем, как люди смотрели в будущее. Это было началом периода, когда, как выразился другой исследователь, «советский человек стал пессимистом». Может, это не случайное совпадение?

— А до этого он был оптимистом?

— В семидесятых годах историк Джон Бушнелл опубликовал очень важное эссе – на него до сих пор часто ссылаются, – в котором исследовал настроения советского «среднего класса» во время правления Хрущева. Он писал, что начиная с середины пятидесятых и где-то до начала шестидесятых в воздухе витало нечто, что невозможно измерить, но что, тем не менее, играет очень важную роль, – некоторое ощущение, что в Советском Союзе всё же удастся построить успешную социалистическую систему. А к моменту смещения Хрущева этот новый эксперимент себя исчерпал. Надежды больше не было. Таков был его аргумент.
Я позволил себе расширить его и предположить, что эти настроения не ограничивались городским «средним классом», что это был воистину дух времени.

— Но неужели россияне не стали оптимистами за почти десять лет беспрецедентного роста благосостояния?

— Бросается в глаза именно то, насколько прочны пессимистические настроения в российском обществе, несмотря на рост благосостояния. Возможно, это связано с усугубляющимся неравенством, то есть с тем, что огромное количество людей оказалось непричастным к новому богатству. Но это не очень хорошее объяснение. В Америке, например, тоже сильнейшее и усугубляющееся экономическое расслоение общества, но это, похоже, несильно влияет на настроения.

— То есть, дело не в неравенстве как таковом, а именно в настроении общества, в том, насколько защищенными чувствуют себя люди, как они видят будущее?

— Неравенство – вообще сложная материя, ведь есть много разных видов неравенства. Но мы не очень хорошо умеем его замерять. Существуют виды неравенства, связанные с коррупцией, с неравенством людей перед законом.
Кое-какие данные о подобных видах неравенства содержатся в таких работах, как «Индекс экономических свобод» Института Фрейзера (Россия на 101-м месте из 141) или «Индекс восприятия коррупции» организации Transparency International (Россия на 147-м месте из 180). Оба индекса показывают не только то, что ситуация в России плоха, но что она необычайно плоха для страны с таким высоким уровнем благосостояния. Это, конечно, влияет на настроение людей.

— Вы пользуетесь российской статистикой продолжительности жизни, и в том, что касается оценки уровня смертности в России, заметных разногласий с ведущими российскими специалистами у вас нет. Я расспросила отечественных демографов – в целом они согласны с вашей оценкой. Меня это поразило. Если степень серьёзности ситуации хорошо известна специалистам, то почему настолько низок уровень общественного внимания к ней?

— Вы меня спрашиваете? Я американец. И меня чрезвычайно удивляет именно отсутствие отклика на эту проблему в российском обществе. Конечно, Россия не то чтобы совсем открытое общество, но всё-таки общественное мнение ещё не истребили окончательно. А в девяностые годы и вовсе было огромное количество политических партий, любая из которых могла бы сделать из кризиса смертности свой конёк. Но единственный, кто попытался это сделать, – Зюганов, и это была насквозь циничная попытка: он обвинил Ельцина в геноциде российского народа. А в остальном – молчание. И пока народ молчит, российское руководство может эту тему игнорировать.
Посмотрите на Францию. Несколько лет назад там случилась невиданная жара, в результате которой погибли пятнадцать тысяч пожилых людей. Это привело к кризису национального сознания, огромному и действительно необходимому публичному разговору о том, как устроена жизнь пожилых людей в стране. В России же жертвами сверхсмертности только с 1992 года стали почти семь миллионов человек: 1 734 000 женщин и 4 889 000 мужчин! Это как три Первые мировые войны! И кто об этом говорит?

— Как, с вашей точки зрения, можно исправить положение?

— Вероятно, очень медленно и очень целенаправленно. Хотя есть вещи относительно недорогие, которые могли бы подействовать быстро. Например, в области борьбы со смертностью от травм. Риск умереть от травмы в России выше, чем в Евросоюзе, в четыре раза. Смертность от травм здесь сравнима с такими странами, как Ангола или Либерия. Можно начать с организации качественной и эффективной помощи при травмах. Такие вещи могли бы оказаться очень действенными, но, несмотря на Программу-2020, они не делаются.
На серьёзные меры уйдет гораздо больше времени, ведь это вопрос изменения отношения к жизни. Возможный пример такого изменения – то, как в США за пару поколений курение превратилось во что-то позорное. Делать позорным питьё водки – это в некотором смысле сделать русскость позорной, но водка в том виде, в котором существует в русской жизни, – страшный убийца, в особенности в последние десятилетия. Что же касается психологического настроения общества — это ещё один отдельный вопрос.

— Как вылечить от депрессии целое общество? Где-нибудь были такие попытки?

— Да, это нелёгкая задача для государства. Если не ставить цели обеспечить каждого гражданина личным психоаналитиком и кушеткой, что можно сделать?
Необходимо изменить отношение людей к своей жизни, дать им ощущение защищенности. Но это непросто.

— Что будет, если ничего не изменится?

Население России будет становиться всё малочисленнее и всё менее здоровым, причём трудоспособное население – в особенности. Россия станет одним из малонаселенных и нездоровых регионов мира. И я не могу себе представить, при каком раскладе это могло бы быть хорошо для России или для кого бы то ни было ещё.

Николас Эберстадт, сайт www.snob.ru