Распоряжением № 199 от 26 марта 1946 года по Дальстрою фабрика № 2 из системы рудника имени Лазо передана фабрике № 3. В связи с объединением и увеличением объема работ фабрика № 3 переведена из I категории во внекатегорийную. В результате слияния большинство заключенных стали работать вместе с вольнонаемными и лишились возможности получать паек. В то время на предприятии трудились более 2,5 тысячи человек, сообщает ДВ-РОСС со ссылкой на MagadanMedia.

Вот как в своих воспоминаниях описывает этот период писатель Эйюб Багиров: «Золотоносный прииск «Пятилетка» законсервировали, передав трудяг на рудник «Лазо», так как олово стало более необходимым. Обогатительные фабрики № 2 и № 3 объединили в одно предприятие, смешав рабочих-обогатителей. Дело в том, что на фабрике № 2 работали, в основном, вольнонаемные рабочие, отбывшие формально сроки заключения, а фабрика № 3 состояла из зеков. Меня перевели тогда из автобазы на работу в отдел нормирования труда и зарплаты фабрики № 3 старшим экономистом по труду.

На фабрике с его подсобными предприятиями работали более 2,5 тысячи человек. Фабрика давала по существу военную продукцию, перерабатывала руду на концентрат олова. В этот период работы мы ввели еще одно новшество в нормировании труда ради сохранения людей и маломальского улучшения их тяжелой жизни.

Труд в фабрике оплачивался повременно, поэтому работающие в ней были ущемлены в продовольственном пайке. Мизерный паек выдавался рабочим, так как он зависел еще от выполнения нормы выработки. Откуда взять эти технические нормы, если на фабрике в основном повременщина. При этом повременщиками являлись ведущие профессии, работающих в нем более 3/4 рабочих, в том числе приемщики руды, дробильщики, откатчики и другие. Поэтому совместно с нормировщиками, изучив технологический процесс фабрики, условия разработки руды, транспортировки, мы сделали расчет о переходе на сдельную оплату труда.

В этом новшестве при подготовке экономических данных, технических норм и хронометражных наблюдений на производстве, нам помогли товарищи. Начальник отдела ОНТЗ фабрики Павел Ткаченко, уроженец Луганска, пошел с нами на это рискованное дело ради спасения жизни людей. Так породился перевод на обогатительной фабрике напрямую, а где невозможно было, и на косвенную оплату труда почти всех рабочих.

Таким образом, в тяжелые дни войны, в довольствиях рабочих фабрики появились проценты выполнения технических норм, и они питались на максимуме из того, что можно было вычерпнуть из основного производства. Этим было спасено немало жизней рабочих лагерной зоны, живущих впроголодь, но выполнявших тяжелый подневольный труд.

Однако, махинации с цифрами не прошли незамеченными мимо руководства Дальстроя.

«В бараке поздней ночью меня окликают по фамилии и торопят одеться. Вызывают на фабрику, за мной прибыл дежурный. За столом начальника стоял с открытым кителем человек в мундире комиссара Госбезопасности — Никишов Иван Федорович, начальник Дальстроя, самый главный человек на Колыме. Расспросив кто я и откуда, он тоном большого начальника задает мне несколько вопросов — «Как вы умудрились вывести рабочим фабрики 125–150% выполнение технических норм при валовой производительности в целом фабрики ниже 100%. Отвечай мне откровенно и честно что за фокусы?, — заключил Никишов.

Я в начале с испугом, затем собравшись, решил открыто рассказывать ему технику расчета, в результате которого получился большой разрыв между высоким процентом выполнения технических норм рабочим и валовой производительностью фабрики. Конечно, некуда было деваться, признал открыто это отклонение. Осмелившись я ляпнул, даже не знал почему, что ведь рабочих обогатительной фабрики перевели на сдельщину именно с целью обеспечить им хотя бы мизерный максимум котлового довольствия, иначе люди гибнут от голода и истощения.

Присутствующие некоторые руководители фабрики, которые меня знали по производству, ахнули, один из них покачал головой, что вот ты теперь пропал. Конец разговора оказался для меня неожиданным. Никишов, посмотрев мне прямо в лицо, заявил: — «Вы свободны».

Со следующего дня руководитель фабрики Федор Носов, а также работники производства начали коситься на меня, а я продолжал вести себя с ним подчеркнуто уважительно. Оказывается, после нашей фабрики, Никишов объехал другие районы производства Дальстроя и своими глазами увидел фактическое положение с нормами питания лагерников. Стремление сохранить рабсилу и выполнить план металлодобычи, имеющей оборонное значение, побудили его там же, где он побывал, своей властью отменять новые, введенные с начала войны, нормы хлеба и котлового довольствия.

Так получилось и по нашему горнопромышленному кусту «Лазо», где восстановили прежние нормы питания заключенным, и люди в лагерях несколько ожили. Почти одновременно начали несколько облегчать введенные ограничения по отношению к нам, «контрикам». Открылись вновь библиотеки, газеты не только местные, но даже центральные стали доступны для нас. Из «нашего брата» стали выделять агитаторов по баракам и даже стали в лагерь прибывать лекторы из Политотдела Дальстроя. Как говорили, стали разворачивать культурно-воспитательную работу в лагере», — писал Эйюб Багиров.