Лагутенко всегда неймется. Затевать неизведанное прежде никем — в крови у лидера владивостокской рок-группы «Мумий Тролль», он неустанно рвется за рамки им же созданных проектов или организует для них новые испытания, будь то «музперелет» «Мумий Тролля» Калининград — Владивосток с концертами в двух концах страны в течение дня, запись альбома группы в открытом море на борту барка «Седов» или небывалый по событийному охвату V-ROX, прошедший в начале осени во Владивостоке гибрид рок-фестиваля и конференции с мастер-классами, концертами и лекциями и так далее. В ряду творческих экспериментов не последнее место заняли и «Дерзости» — альбом электронной музыки, выпущенный год назад Лагутенко и проектом «Кета». Но и эти дерзости недолго были просто музыкой: Илья забросил их в звездное небо. Об этом передает ДВ-РОСС.

Купол Московского планетария, второй в мире по объему полезной для видеоэффектов площади, стал плацдармом для новейших экспериментов лидера «Мумий Тролля». На космическую музыку Андрея Oid Антонца, проект «Кета», свои идеи наложили художники-компьютерщики Германии, Бразилии, Китая и другие спецы из международного сообщества United VJs. По словам Ильи Лагутенко, специалистов создавать полнокупольные видеошоу в мире можно по пальцам одной руки сосчитать. И, судя по планетарному представлению, Илья их сосчитал.

— Мы хотели выйти за грань привычных представлений о музыке, — рассказывал Лагутенко. — Технологии позволили раскрыть не только стереозвучание электронных инструментов в формате surround sound, но и смоделировать визуальное пространство, больше напоминающее бездонное небо, нежели плоский экран.

…Бездонное небо, бездонные проемы между сопками, огибающий вершины вулканический дым, и по белому снегу вверх упрямо лезут маленькие фигурки. Наверное, те самые эскимосы и эскимоски, что шлют друг другу «крутые эсэмэски» из стартовой песни альбома «Дерзости» «Где-то на Камчатке» под мерцающий электронный ритм и нерифмованный текст. Больше зрителю в течение всего шоу ничто не напоминало о малой родине Лагутенко (а ради этой съемки, как говорят, «тролли» предприняли самое настоящее путешествие на Камчатку): сопки на окружающем зрителя со всех сторон экране-куполе сменил свод старинного собора, того в свою очередь — падающие на голову и заставляющие ее кружиться белые спирали и другая самодвижущаяся геометрия, так Илья и его дизайнеры решили графически воплотить абстрактную любовную лирику песни «Антифриз». Абстракции нарастали: закипающие, пузырящиеся серые камни иллюстрировали East Side, печальный «Клоун» рассыпался на десятки меняющих очертания деталей, под электронный пульс «Собаки» вокруг отчего-то вырастал, стремясь к верхушке купола, мачтовый лес…

Каким-то образом передать содержание, проиллюстрировать песни явно не входило в задачи Лагутенко и его коллег — они создавали не клипы, а музыкально-графические субстанции, которые бы целиком, со всех сторон обволакивали бы зрителя-слушателя, наполняли бы его до краев. Одной музыки в картинках Лагутенко в песнях уже мало, он продолжает искать новые горизонты в общении нот и пикселей, пишет «Российская газета».

— Музыка играет у тебя в голове, а ты смотришь в небо, и оно у тебя солнечное, звездное или туманное, — делился Илья ощущениями с обозревателем «РГ». — Ты просто должен попытаться представить, что может происходить вокруг этой музыки, солнце ли рядом с ней будет или звезды вокруг…

Что спорить, фантазия у Лагутенко богатая, но все-таки представляемое им трудно пока разделить окружающим: абстракции всегда больше отражали сложные миры своих создателей, нежели отвечали чаяниям зрителей, какую музыку под них ни подкладывай. В финале действа среди окруживших нас водорослей и бесшумно плавающих в синей тьме рыб (а до этого бабочек, птиц, далее — всех), под плавные рефрены композиции «Ветер» начало думаться: а что же это было, как все-таки назвать новые опыты Лагутенко? Но и тут автор сложносочиненного шоу предоставил полную свободу:

— Назовите это как хотите, все будет правильно. — И, поощрительно нам улыбнувшись, самый вольный художник русского рока, едва закончилось шоу, пропал, как его и не было, в сложных коридорах Московского планетария.